— Пожалуйста, не шути так…
Он поймал мои руки и сжал в своих.
— Я и не шучу… Думал, ты и сама замечаешь… За эти месяцы ты стала мне так близка… Ты даже не представляешь… И теперь, когда я увидел рядом с тобой этого… — его голос сорвался. — Тань, пожалуйста, скажи правду. Я тебе абсолютно безразличен? Мне просто уйти?
Не знаю, что сейчас говорило в нем: выпитое или настоящие чувства. Я сама казалась себе пьяной от того, что происходило внутри. Дикая невероятная радость захлестывала волнами, и я с трудом удерживалась, чтобы не покрыть поцелуями обращенное ко мне дорогое лицо.
— Нет, не уходи, — хриплым голосом проговорила я.
Он все понял верно. Поднялся со стула и крепко прижал меня к себе. Плевать, что сейчас от него разило спиртным и я понимала, что завтра он, быть может, разочаруется и пожалеет о том, что случилось. Я так долго этого ждала. Так долго мечтала. По щекам катились счастливые слезы, а он осушал их жаркими поцелуями. Потом взял за руку и повел за собой. Сама не помню, как мы оказались на диване. Таяла от его прикосновений, ласковых, почти невесомых. Чувствовала, как трепещет тело под его губами. Никогда ни с одним мужчиной я не ощущала такого наплыва эмоций. Обычно все заканчивалось разочарованием и обманутыми ожиданиями. Раньше я даже считала себя фригидной.
Сейчас поняла, что все это глупости. Просто раньше я была не с теми. Осознание того, что меня держит в своих объятиях любимый человек, наполняло непередаваемым ощущением счастья. Старалась не думать об Анжеле, наверняка наблюдающей за процессом, о том, что должна играть глупые роли. Сейчас все утратило значение. Были только он и я. И наши сплетенные воедино тела, будто созданные друг для друга.
Когда он засыпал, уткнувшись лицом мне в шею, я ощущала, как сладостно замирает сердце. Гладила его вьющиеся светлые волосы, понимая, что сейчас, в эти минуты, он принадлежит только мне.
Резкий голос Анжелы ворвался в мою идиллию звоном набата:
— Ты и правда думаешь, что теперь все хорошо?
В голове еще звучала напевная райская мелодия, сочиненная единением наших с Борисом сердец, но звук становился все пронзительнее и фальшивее. Чувствуя, как все холодеет внутри, я осторожно спросила:
— А разве нет?