Соня, прости меня, если сможешь.
И…тоже, прости меня.
Я закуривал все новые и новые сигареты, то плавя до фильтра, то бросая после первых затяжек. Мерил шагами задворки больницы. Я постоянно то запускал руку в волосы, то потирал лицо, смахивая с него невидимую пелену в надежде, что это страшный сон, и я вот-вот проснусь.
Всё плохо.
Всё просто отвратительно.
Неужели, я в одиночку смог сотворить всё это? Господи, чем я думал?!
— Кристофер, я думаю, тебе стоит пойти к Софи. Когда она проснётся, именно ты должен быть рядом.
— Папа… — я вцепился в отца взглядом больной побитой собаки.
— Я знаю, сынок. Это всё ужасно, нам всем очень горько, но все уже произошло. И теперь имей мужество пройти через это. Софи намного хуже, чем тебе. Помимо душевной боли, у нее и физической предостаточно. Сейчас не время себя жалеть, просто иди и будь рядом.
Отец положил свою руку мне на плечо. Лучше б по морде съездил.
Тихонько войдя в палату, я посмотрел на спящую Софи. Бледная, как смерть, веки припухшие, губы в трещинах, волосы разметались по подушке в беспорядке. Казалось, даже во сне ей было больно.
Я не отвернулся, не в силах смотреть на нее, уставился в окно.
На улице кипела жизнь: люди, машины; все куда-то спешили. В этой суете совершенно незаметна чужая боль — её обычно затаптывают ногами. Жизнь продолжается.
Меня разъедало изнутри чувство потери. И не только настоящей, но и будущей — я теряю её, я теряю Теперь она, скорее всего, вернется в Россию. А я опять не хочу ее отпускать.
Повернувшись, я встретился с глазами Сони. Не знаю, как долго она наблюдала за мной — взгляд не выражал никаких эмоций.
— Привет, малыш, — идиотская фраза, но я и есть идиот.
— Зачем ты здесь? — голос хриплый, чужой.
— Как ты себя чувствуешь? — мы игнорировали вопросы друг друга, на которые не было ответов.
— Крис, не нужно…Ты не обязан тут торчать, — начала она.
— Софи, пожалуйста, успокойся. Я знаю, что делаю. Я хочу быть здесь, с тобой.
— Зачем?
— Малыш, послушай. Я понимаю, как тебе больно. Но мы вместе сможем это пережить. Жизнь продолжается и …
— Заткнись, Мэйсон! Можешь теперь с чистой совестью и свободной шеей катиться к своей голливудской красотке. Боже, если бы ты оставил меня в России, то мой ребенок был бы жив.
ЧТО? Что она сейчас сказала? Во мне все просто закипело.
— Что ты несешь? Забываешь, что это был так же и мой ребенок? — я сжал зубы.
— Не смей… — заорала Соня, — Можешь радоваться! Сбылась твоя мечта!
Радоваться? Да она спятила совсем!
— Ты хоть соображаешь, что говоришь? Разве это моя мечта? Разве я собирался на аборт?