Я поморщилась, не желая приобщаться к английским традициям чаепития, да еще и руки опять затряслись, едва он их отпустил. Смело схватила чашку из его рук, желая поскорее покончить с этим.
И покончила, опрокинув чай на себя. Я вскрикнула от неожиданности, вся моя одежда была мокрой. К счастью, чай был не горячий из-за того же проклятого молока, но я все равно вскрикнула от неожиданности.
Кристофер тут же схватил за края моей водолазки и рванул вверх, быстро стягивая с меня одежду. Я хлопала глазами в ступоре, а он уже начал расстегивать джинсы и стаскивать их с меня. Я поскуливала, когда его руки касались обнаженной кожи. Крис видимо принимал эти звуки за реакцию на ожог. Он потащил меня в ванную, открыл воду, брызгал холодной водой, там, где я попала на себя чаем.
Я отбивалась от его рук, но слова застряли в горле. Кристофер бросил поливать меня и принялся дуть на грудь, и от этого становилось легче и труднее одновременно: я находилась перед ним в одном нижнем белье. Передо мной — самый красивый мужчина в мире, который не мог вскоре не заметить мою реакцию в виде напряженных сосков.
— Тебе больно? — очень тихо спросил он, не поднимая глаз.
— Тт…терпимо, Крис. Спасибо, уже лучше… — я стала заикаться от волнения.
Контроль медленно, но верно покидал мой разум, заволакивая его туманом и желанием.
— Наверное, нужно обработать чем-то.
Боже, благослови мои трясущиеся руки. И я закрыла глаза, боясь «увидеть» то, что сейчас скажу:
— Просто поцелуй меня.
Ни единого звука. Он взял меня за подбородок, заставляя приподнять голову, и вынуждая встретиться с ним взглядом.
Секунда. Ожог.
Слёзы покатились по щекам прямо ему в руку.
Я умру если он скажет что-нибудь.
И умру, если ничего не скажет.
Делай со мной, что хочешь.
Я снова зажмурилась.
Мягкие губы прошлись по моим векам, а его рука скользнула мне в волосы, обхватив затылок. Стирая солёные дорожки поцелуями, Крис медленно продвигался к моему рту. Когда цель была достигнута, я простонала, резко выдохнув ему в рот. Соль на наших губах смешалась — вот она, горечь от глупости, одиночества и страха.
Мы прижимались друг к другу, как продрогшие на морозе существа, пытаясь отогреть наши души. Нежность сквозила в каждом движении губ и рук. Я давала понять, что сдаюсь, что я доверяю ему нас безоговорочно. Он принял это, хотя я уверена, что ему страшно, как и мне. Реальность отошла на второй план, были только мы.
Здесь и сейчас.
— Не надо плакать, — уговаривал меня Крис шепотом, — Если Ники узнает, что я довел тебе до слез — убьет.
Я засмеялась. Крис тоже улыбался, довольный тем, что смог меня немного развеселить. Чтобы слезы не вернулись он снова стал меня целовать, отвлекая от всего дурного, что крутилось в моей голове.