— Скоро понимать начну заботу твою по-другому, — не упустил случая позлить да кольнуть поострее лисицу, но Огнедара никак не поддавалась на его поддёвки, оставалась спокойной и даже порой благородной, что Далебору самому становилось не по себе от своих же шуток. И что сквернее всего, когда видел задумчивость на лице полянки, понимая, о ком думает она, почему глаза горят, как угли, ядом всё нутро выжигала непрошеная ревность. В самом деле, будто других девиц нет, кроме этой беглой полянки, сохнущей по своему хазарину?
Послышался возглас возмущения, заставляя повернуться Огнедару и Далебора. Кмети шумно разговаривали возле костра с хазаринами: едва понимали друг друга, спорили о чём-то не зло, пытаясь каждый на своём выстоять, и такая досада почти мальчишечья ложилась на их лицах, что даже Огнедара не смогла сдержать улыбку. Завтра вернутся назад люди Барайшира, а они дальше пойдут, одни теперь уже...
— Седмицу уже кружим, а ничего, — посерьёзнев вдруг, сказала Огнедара, устраиваясь удобнее у костра, зябко подбирая под себя ноги, — как бы худого с ней не случилось.
Далебор опустил взгляд в миску, из которой пар пряный горячий струился, помрачнел. Сколько раз укорял себя за то, что забрал Вейю из аила, казалось, из-за этого рана и не унималась, медленно жаловала[О1] — изъел всего себя. Что если в руках татей она? Внутри от мысли этой аж покоробилось всё, как бы Далебор ни отгонял её. Ответить Огнедаре было нечего.
А утром, как только разлилось блеклое золото на окоёме, разгоняя скучившиеся облака, поднялись в сёдла, покидая место становища, разделяясь как и уговаривалось с провожатыми Барайшира — уж держать их не было толка, следов так и не нашли никаких, и пора бы дальше двигаться.
Шли быстро, Далебор всё вперёд пускал гридней пути изведывать — уже хватило того раза, когда наткнулись на кангалов, теперь каждую сажень взглядом настороженным только мерить и проверять, что нет засады гибельной впереди. Но никаких следов так и не было видно, и оставалось только гадать, в каком направлении ушли тати. Но к полдню за перекатом взгорка тревожно заклубился дым, окрашивая сажей тусклую синеву небосклона, а следом вернулся дозорный, оповестив о том, что впереди разграбленное и сожжённое дотла селение. Как завиднелось оно, Далебор насчитал всего семь жилищ, а это на большое семейство из двух дюжин человек, а может, и больше.
Въехали в занавес дыма, из которого только и можно разглядеть обгорелые столбы да клетки с обугленной кошмой гэров, разбросанные мешки с тряпьём, перевёрнутые телеги. Огнедара платок на лицо накинула, прижимая к носу, чтобы не надышаться гарью, смотрела с мрачной хмуростью, несколько убитых мужей всё же попались по дороге, а вот женщины, если и были, то увезли. С женщиной легче справиться, да и принудить к чему быстрее. Гридни осматривались да переговаривались негромко.