Как поутренничали, княгиня отпустила Вейю к себе, не стала удерживать, дочерей своих в подруги навязывать — тут уж сразу видно, что дружбы никакой не выйдет между ними. Рознега и проводила до порога взглядом пристальным, который Вейя на себе чувствовала так, будто её толкали в спину. Хоть и приветливо встретила, а всё равно холодок в серых глазах, всё равно родные дочери ближе.
Выйдя в прохладный переход, Вейя пошла тем же путём, которым привела её Зимка. Отыскать бы только челядинку, оставаться в стенах да выжидать не было никаких сил, хоть бы краем уха послушать, о чём на сходе толковать станут, да кто её допустит? Если только… Далебора расспросить. Вейя закусила губу, тряхнула чуть головой — вот уж додумалась, его за версту нужно обходить да остерегаться, как огня. Не замечая носившихся по лестнице и где-то внизу челяди, спохватилась — едва не прошла мимо горницы, где ночевала. Вошла в хоромину, улавливая уже привычный тонкий запах смолы и свой собственный, который впитался в воздух, смешиваясь.
Глава 37
И только после сквозь гул крови в ушах протолкнулись тихие весёлые женские голоса.
— Княгиня позвала меня ныне вечером подносить к столу яства да разливать мёда хазарам.
— А мне наказали здесь быть, скукатища, повезло тебе Лядка.
Вейя выдохнула — не хватало подслушивать чужую болтовню, да ещё не совсем приятную. Отдышавшись немного — верно, не заметила, как почти бежала, возвращаясь — прошла вглубь. Зимка смолкла, закончив развешивать новые пучки пахнувших пряно трав, на Вейю обернулась, когда та вошла, девка даже чуть приподняла светлые, такие же как коса, брови, удивляясь тому, что вернулась так скоро. Внутри и ещё одна была девушка — та самая Лядка, которая подле, стало быть, подруги сидела, сложив белы ручки на коленях, и поднялась, когда появилась Вейя.
Вейя оглядела прибранную постель, и вещи уже тоже были сложены опрятно в ларь.
— Далеко здесь капище? — спросила, подойдя к резному коробу, развязывая поясок — нужно бы другое платье надеть, попроще.
— Спуститься нужно во двор.
Редко когда капище ставили в самом детинце, обычно за стену выносили ближе к лесу, к тишине: боги — они мир да лад любят, как и ведуньи с волхвами, что обычно селятся подле священной рощицы. Но это даже и хорошо, что в сердцевине детинца — заодно и посмотрит, что там снаружи делается. Может, встретит кого из гридней, которые за время пути как родные братья стали, даже соскучилась уже по Земко, молчаливому Байгуну, Вязге и суровому Бромире десятнике.
Скинув платье, другое надела — полегче которое да удобное более, и ленту с кольцами потоньше повязала, сразу невесомой будто стала, как пух. Зимку попросила требы собрать, и та вернулась быстро с полной корзиной яблок и пирогов в руках — угощение щедрое. В сопровождении челядинки Вейя вышла из горницы, спустилась по тем же полутёмных прохладным переходам, от которых пахло сухим мхом, вышли на крыльцо. Оказалось, такая тишина стояла во дворике, даже челядинок, вечно болтавших о чём-то у колодца и ворот, не видно. Так же было спокойно и за воротами женского стана. Казалось, и не приехало целое полчище хазар и полянов вчера. Но и понятно, ведь сейчас, по словам Рознеги, большая часть из них в гриднице находилась, а остальные попросту ждали, разойдясь по хороминам и дружинным избам, а кто и на реку, хоть набежали тучи на детинец, а парило изрядно, даже ветерка не чувствовалось — что бы и не ополоснуться?