- Ты не видел, но на нее и местные, в смысле свои смотрели с опаской.
Я думала, что Лана подозревает отравление, а она на самом деле вписала сюда мистику.
- Так уж и с опаской?! Не преувеличивай.
Я благодарна скептицизму мужчины. Он ощупывал мой живот и время от времени задавал
вопросы.
- Я не преувеличиваю. С ней рядом никто не сидел. Женщины все держались в стороне и только
Алекс решила присоединиться, подсесть к ее костру.
- Ты у нас отчаянная?
Да. Я отчаянная. И старуха не была и вполовину такой страшной, как утверждает Света.
Старая и морщинистая, увешана каким-то барахлом типа перьев, бус и битых черепков и пахнет
специфически. Не вижу ничего особенного.
- Свет, ты просто на Марди Гра в Луизиане не была, вот там и в самом деле есть чему
испугаться.
Старуха была интересная. Сидела в одиночестве и курила вычурную трубку, но не такую к
которым все привыкли. Ее трубка была похоже на флейту, которую забили листьями, травой и
углями.
- Света просто не видела очень старых черных.
Я подсела к ней, потому что там больше никто не сидел и мне не хотелось заговаривать с
местными женщинами, искать точки соприкосновения, пытаться разговорить и при этом не
замечать высокомерных взглядов.
Да и такое бывает. Даже не ожидаешь сперва, ожидая от местных аборигенов лишь улыбки, да
благодушие.
К своим тоже не хотелось. Они сейчас петь начнут или увлеченно шептаться. Я этого не хочу.
Ни разговаривать, ни фотографировать, просто посидеть у костра и смотреть как поют
аборигены. Мне очень хотелось, чтобы на меня снизошло спокойствие, вселенское
умиротворение, но этого увы пока не происходило.
На уроках и занятиях с детьми мне удавалось отвлечься, пока я занималась чем-то мне
удавалось забыть обо всем, а точнее не вспоминать. Но стоило остаться одной, как мысли о
Тео, картинки из прошлого начинали забивать сознание и упорно лезть в глаза непрошенными
слезами.
- Чего ты хочешь?
Я качала головой, не удивляясь ее хорошему английскому. Пожилые люди здесь практически не
говорят на английском. Да, что там! Они вообще предпочитают не разговаривать с
иностранцами: будь то волонтер или турист - им все равно.
- Ничего, - проговорила и тут же подумала, что это как-то очень грубо. - Я хочу покоя.
Я повернулась к женщине, что приставила трубку к морщинистым губам, затянувшись. Угли в
невероятной сигаре и в кострище ярко и одновременно вспыхнули как будто женщина пила
энергию земли и трубка была самой невероятной соломинкой из всех когда-либо увиденных
мной.
- Можно я посижу с тобой, оума[1]?
Она не отвечала, смотрела на меня невидящим взглядом, пока ее лицо не заволок вонючий