Я встретилась взглядом с Витей: его глаза казались потухшими. Громила, повинуясь кивку возвышающегося надо мной урода, чуть сильнее сжал захват, отчего муж захрипел. Всё это казалось безумием. Зачем этому Честертену, или как там его, наше унижение? Хочет секса? Насколько я поняла, он очень богат. Стоит ему свистнуть, как сбегутся все самые красивые путаны этого невероятного города. А их тут, как я успела заменить, тысячи. И все, как одна, ухоженные, яркие, красивые. На любой вкус и кошелёк.
Но этот человек рискнул миллиардами, чтобы потребовать минет у такой обычной девушки, как я? Именно так развлекаются пресыщенные вседозволенностью богачи? Щекочут нервы и ставят на кон состояние?
Пока изверг что-то еще говорил, угрожал, уговаривал, а я не слышала и не разбирала половины слов, потому что пыталась свыкнуться с мыслью, что иду на это ради спасения, ради Вити. Ради Вити? Смешно, аж плакать хочется.
Когда губ коснулось что-то горячее, я неловко отодвинулась и жестко сказала:
— Я поняла.
И скривилась от отвращения. Всегда думала, что минет — это очень личное, доверительное, а сейчас… Мое представление о жизни и любви рушилось, как карточный домик. Да и не умею я его делать, никогда не приходилось, а монстр смотрит на меня, как на опытную шлюху. Может, когда поймёт, что я полный ноль в любовных утехах, то оставит нас в покое?
— Отпустите мои волосы, пожалуйста, — сказала сухо, и американец ослабил хватку, а потом и вовсе убрал руку. В его волосах, черных, как смоль, запутались золотые бусинки света. Порочно красив ублюдок. Ненавижу таких смазливых, с ними вечно одни проблемы.
Я потянулась к нему и, освободив огромный напряжённый член из ткани белья, невольно вздрогнула. Огромный. Налитый. Не хочу, не буду к нему прикасаться. Это невыносимо мерзко.
— А вдруг случайно укушу? — попыталась я оттянуть время и придумать хоть что-то, чтобы улизнуть от неизбежного. — Говорю же, что не умею. Вдруг у меня челюсти сведёт?
У мужчины уголок рта дёрнулся в усмешке, а серые глаза сверкнули бешенством. Я даже на миг решила, что он меня ударит. Но Максимилиан лишь прошипел:
— Тогда твоему Витьке не поможет даже операция по выравниванию челюсти, — он схватил меня за волосы и ткнулся членом в губы. — Бери в рот, сука!
Я на миг затаила дыхание, мне казалось, что стоит вдохнуть, и я умру от смрада. Чем может пахнуть в трусах мужика, я даже боялась и представить. Но надолго меня не хватило, пришлось вдохнуть. Пахло на удивление приятно, пряно и немного напоминало морскую соль с бергамотом, да и касающийся губ член поразил тёплой бархатистостью кожи. Смысл трястись, как осиновый лист, когда уже ничего не можешь изменить? Нет, нет и нет, я не стану этого делать!