Вскрикнув, я пулей вылетела из душа и, поскользнувшись, врезалась в похожее на скалу тело Макса.
— Ласкаешь себя без меня, женушка? Могу помочь, — он растянул губы в знакомой коварной улыбке. Аж стукнуть его захотелось!
Я держалась за его сильные бугрящиеся мышцами руки, смотрела на мощный торс, где под белоснежным хлопком прятался черный узор на коже, — монстр так и не потрудился застегнуть рубашку, — и пыталась сообразить, что ответить. Буду вести себя, как Пелагея Романова — продолжит третировать и сведёт с ума издёвками. Если снова попробую изображать жадную шлюху — тоже получу лишь боль и нападки. Кем я ещё могу стать для монстра? Какую роль выбрать, чтобы удержаться на плаву в логове зверя?
Я вскинула голову и посмотрела в льдистые глаза монстра. В этот момент я поняла, кем теперь стану. Пелагея Романова, учительница из приюта, осталась в России, но и шлюхи, которую так отчаянно видит во мне Макс, тоже нет. Я — жена. Действительно жена этого человека. По договору! Это всего на месяц — это правда. Но, если выбросить из головы все сказки про «долго и счастливо», что остаётся? Лишь то время, которое люди провели вместе. Оно не всегда долго и порой не очень-то и счастливо. Для кого-то это даже не месяц, а всего пара дней, и люди разводятся. Мне придётся стать женой во всём смысле этого слова.
— Да, муж, — спокойно ответила я и, сказав это слово «муж», вдруг испытала огромное облегчение. Словно я определилась, кто для меня этот зверь. Да, он монстр, и я могла бы выйти замуж и удачнее, но он — мой муж! На сколько? Не важно. У каждого из нас есть права и обязанности, так хватит требовать от него того, чего я не исполняю сама.
Всё это пронеслось в мыслях за секунду, а я договорила:
— Приходится ласкать саму себя, раз от собственного мужа этого не дождёшься.
И, отпустив его руки, взяла полотенце. Обернув себя им, покосилась на Макса и спросила:
— Ты всё ещё ждёшь завтрак?
И быстро вышла из ванной комнаты. Я дала себе словно вести себя так, будто я действительно официальная жена Макса, словно мы обвенчались по обоюдному желанию. Если он говорит обидные вещи — относится к этому так, как если бы мне это сказал Витя… Ну, я имею в виду до того, как я узнала, что он за человек.
Дать себе слово — одно. А вот искать в огромном доме кухню — совершенно другое. Мне казалось, что я запомнила расположение комнат, но с каждым поворотом запутывалась всё сильнее, а Макс, что следовал за мной, становился всё более довольным. И вид его блестящих серых глаз и кривой усмешки, когда я оборачивалась, мне всё больше и больше не нравился.