Смирнов обошёл установленный перед моделью «электрический стул», подёргал штыри-фиксаторы, осмотрел подголовник и придирчиво хмыкнул:
— А если электричество вырубят?
— У меня там бесперебойник стоит.
— А если и он накроется?
— Тогда тебя просто размажет по оси времени.
— Хорошая перспектива. Мне нравится, — усмехнулся чекист. — Послание писать будешь?
— Уже написал. Смотри.
Синицын протянул подполковнику знакомую тетрадь в дерматиновом переплёте.
Михаил Дмитриевич открыл её на последней странице и начал читать.
— Дописывать будешь? — привычно поинтересовался учёный.
— Нет, — Смирнов закрыл песенник и положил его в специальный контейнер под пузырьковой камерой. — Сюда? Правильно?
— Правильно, — отозвался профессор. — А теперь сам.
На то, чтобы устроиться в кресле, ушло минут пять. Еще столько же Синицын потратил на подключение датчиков.
— Всё проверил? Не долбанёт? — глухо прозвучало из-под «энцефалошлема».
— Если и долбанёт, ты всё равно ничего не почувствуешь, — проворчал доктор наук, фиксируя руки Смирнова на подлокотниках.
— Ну, тогда я спокоен, — хохотнул фээсбэшник.
— Спокоен — это хорошо.
Александр Григорьевич щёлкнул предохранительным тумблером и вернулся к компьютеру.
— А сейчас закрывай глаза и постарайся не двигаться… Всё. Даю накачку на соленоид… Готовность — тридцать секунд… Двадцать… Начинаю отсчёт. Десять, девять, восемь… три, два, один… ноль!
— Поехали…
Вторник. 16 августа 1960 г. Остров Кипр. Никосия.
День был настолько жарким, что казалось, древние камни вот-вот расплавятся. Крепостная стена, построенная пятьсот лет назад, во времена венецианского владычества, напоминала стену русской печи, растопленной почти до раскаленного состояния.
Как выглядит подобная печь, Димитриос Русос не знал, но был почему-то уверен, что топится она именно так — что аж прикоснуться нельзя, не то что прислониться и опереться.
С самого утра он чувствовал себя странно — как будто смотрел на всё чужими глазами, одновременно и с интересом, и с какой-то щемящей, плохо объяснимой тоской. Словно у него в голове поселился другой человек, пусть и не слишком назойливый, но заставляющий постоянно быть в напряжении. Хотя, по большому счёту, день сегодня выдался и вправду такой, что не напрягаться мог только тот, кто просто проспал всё на свете…
Семнадцать лет назад Димитриоса и его приятеля-одногодка Никаса вывезли на Кипр с охваченного войной Крита. Их отцы пропали без вести при отходе отряда Бадуваса к побережью. Немцы безостановочно преследовали партизан, а те, отягощённые полутора сотнями беженцев — женщинами, детьми, стариками — не имели возможности остановиться и вступить в схватку с врагом. Михалос Тавридис, отец Димитриоса, и Костас Смирниакис, отец его друга, стали последними, кто вызвался задержать карателей. То, что семьи партизан и жители деревень Пефкос и Като Сими сумели эвакуироваться на рыбачьих баркасах, говорило о том, что свой долг Михос и Костас выполнили до конца — не дали нацистам догнать партизанский отряд.