Народные гуляния продолжались всю ночь и не прекратились даже с пришедшей утром жарой.
Улицы и площади центра столицы были заполнены радостными людьми, движение транспорта практически прекратилось. Исключение составляли лишь два шоссе, проходящие вдоль старой стены и соединяющие бывшую резиденцию губернатора, парламент и дворец архиепископа. Да и то — по ним пропускали только машины послов, высших сановников и британскую армейскую технику…
Полночи Митрос провел возле парламента, слушал прямую трансляцию из зала заседаний, смотрел на салют, приветствовал выходящих из здания членов правительства и депутатов и вместе со всеми рукоплескал поднятому над фронтоном флагу новой республики.
В толпе вовсю сновали торговцы-разносчики и бесплатно раздавали всем воду и фрукты.
Ближе к рассвету часть людей переместилась в парк, раскинувшийся около бастиона Подокатро. Там, не останавливаясь ни на минуту, играли оркестры. Они сменяли друг друга каждые полчаса, на возведённой местными умельцами сцене выступали певцы и танцоры, неподалеку с импровизированной трибуны, «составленной» из каменных глыб, произносили зажигательные речи «вышедшие в народ» политики. Никто не хотел уходить, никто не хотел лишать себя и других столь долгожданного праздника…
— Митрос! Эгей, Митрос!
Знакомый голос заставил Димитриоса развернуться и помахать другу рукой.
— Ник! Давай ко мне! Отсюда всё видно!
Приятель с трудом продрался сквозь толпу веселящихся горожан. На его лице, к удивлению Митроса, отражались озабоченность и тревога, а отнюдь не восторг, как можно было бы ожидать.
— Что случилось?! — перекрывая шум, прокричал Митрос.
— Мария! Я оставил её у ворот Фамагусты! Там слева есть лавочка!
— Мария?! Зачем ты её сюда притащил?! Ей же вот-вот рожать!
— Уже!
— Что уже?!
— Уже началось! Ей надо в больницу! Я один не могу! Надо вдвоём!
— А, чёрт!
Парень с досадой хлопнул себя кулаком по ладони.
Жена его друга и вправду была уже на сносях, но кто ж знал, что схватки начнутся прямо во время праздника.
— Всё! Бежим! Ты впереди!
И они побежали. Лавируя среди стоящих на дороге людей, бесцеремонно отталкивая упирающихся, не обращая внимания на недовольные выкрики, ответные тычки и несущиеся вслед ругательства.
На месте они оказались минут через пять.
Мария действительно сидела на лавочке, откинувшись на спинку и держась за живот. От солнечных лучей её защищали стоящие рядом пальмы. Возле будущей матери суетились две какие-то женщины.
— Всё. Я больше не могу, — в её голосе звучали страдание и едва сдерживаемая истерика. — Ох! Опять.