Сегодня.
Сейчас.
Мексиканка еще тараторила, но Молчанов протянул ей пару сотенных купюр и попросил ключ от номера. Неважно какого. Ненадолго. Она все поняла и протянула ключ:
— Комната двадцать один, на втором этаже, вход со двора.
Молчанов обхватил меня за плечи и увел на улицу. Он был большой, а я маленькая. Он потащил меня к деревянной лестнице, помог взобраться по ступенькам, открыл дверь и впустил в комнату. Она была залита солнечным светом. Белоснежное постельное белье, картинка с серфером под синим завитком волны, плетеный из соломки коврик, на подушке леденец с надписью «Органик» — зрение выхватывало отдельные детали, но собрать воедино я их не могла.
В ушах шумела кровь.
Молчанов захлопнул дверь, раздался щелчок. Потом подошел к окну и закрыл жалюзи. Комната расчертилась на тонкие полоски света и тени, как школьная тетрадка в линейку. Он повернулся и посмотрел на меня. Я задрожала. Я любила его так долго, благоговейно и безнадежно, что теперь не верила в происходящее. Разум отказывался принимать тот факт, что мы можем раздеться, лечь в кровать и заняться любовью, — просто потому, что оба этого хотим.
Но он все для себя решил и ни в чем не сомневался. Он порывисто шагнул вперед и поднял меня на руки. Отнес в кровать, опустил на одеяло и накрыл мои губы долгим настойчивым поцелуем. Его язык скользнул мне в рот, я ощутила его вкус, теплоту и упругость, и в тот же миг провалилась в жгучее, ненасытное, мучительное вожделение. По жилам побежал расплавленный огонь, я задохнулась от потребности, которой раньше никогда не испытывала. Пылала каждая клеточка. Все мое существо требовало прикосновений, поцелуев, проникновения, слияния, растворения. Внизу живота натянулась звенящая струна, и каждое движение Молчанова отдавалось во мне томительным трепетом.
Его нетерпеливые руки комкали платье, задирали подол и спускали бретельки с плеч. Он раздевал меня, не прерывая поцелуй, а я сделала то, что хотела сделать давно, — едва ли не с момента знакомства. То, что хотела, но не посмела сделать в Северных Дюнах, когда он зажал меня в туалете. То, что хотела, но не посмела сделать в прихожей, когда он взглядом признался, что пойдет за мной на край земли. То, что хотела, — и делала! — с купленными шведскими боксерами, воображая их надетыми на мужчину моей мечты. Я просунула руку между нашими сплетенными телами и положила ее на ширинку. Обхватила пальцами тугую возбужденную плоть и замерла от осознания, что Молчанов меня хочет, что он любит меня, что он выбрал меня душой и телом, — и это никому не изменить.