Она громко рассмеялась:
— Голубев, я все оценила! Вечером готовься, я накачаю тебя вином и буду грязно к тебе приставать.
Нашу группу, стоявшую в центре зала прилета, обтекал плотный людской поток. Мы явно всем мешали. От неумолчного гомона и усталости у меня закружилась голова.
— Вечером я буду дрыхнуть в гостинице, а не пьянствовать с беременной женщиной.
— Да щаз! — возмутилась Маша. — Никаких гостиниц. Отец, если хочет, пусть живет в «Хилтоне» со своими телохранителями, а ты будешь жить у нас. Найдем мы тебе свободную кровать!
— Ну, Маша, ну нафига… — попробовал возмутиться Олег, но она его не слушала.
После недолгого обсуждения было решено, что Борис Михайлович, двое охранников и второй пилот Саша поселятся в гостинице. Они будут спокойно отдыхать (то есть спать днем во избежание джетлага), знакомиться с городом (кушать удон в Литл Токио) и заниматься бизнесом (у слуги народа были назначены деловые встречи). Остальные — мы с Кириллом и Олег — поселимся в доме Маши и Молчанова. А «запасные» пилоты со стюардессами планировали улететь в Питер уже сегодня вечером, чтобы вернуться за нами через неделю.
Свадьба была назначена на следующий четверг.
* * *
Пока стояли в пробках и медленно продвигались на север в сторону Голливуда, я теснилась на заднем сиденье между Кириллом и Олегом. Маша вела «джип» уверенной рукой выспавшегося человека, а мы все клевали носами. Кроме, возможно, Молчанова. Тот привык к смене часовых поясов и выглядел бодрее остальных. Его галстук, распущенный в кабине, снова крепко обхватывал шею. Только лицо чуточку осунулось и побледнело: все же двенадцать часов за штурвалом не прошли бесследно.
Минут через сорок мы подъехали к белоснежному дому, скрытому в зарослях папоротника и цветущих розовых кустов. По периметру участок окружали кипарисы и высокие раскидистые пальмы. Пахло морской солью, горячим песком из пустыни, сосновой смолой и тропическими цветами. Я поняла, что запомню этот пряный насыщенный запах на всю жизнь, — первый орешек в мою кладовую памяти.
Мы выгрузились из машины и подошли к дому. Кирилл оценивающе посмотрел на арочные проемы окон, колонны, обрамлявшие веранду, причудливую ковку перил, и воскликнул:
— Паша, а что это за усадьба плантатора? Как вы здесь очутились, скромные питерские интеллигенты?
— Да что ты понимаешь! — ответила Маша, распахивая дверь и жестом приглашая нас войти. — Это гасиенда-стайл — благородная испанская архитектура колониального периода.
— Так это гасиенда?! — расхохотался Кирилл. — А где тут рабыня Изаура? Помню, мне было шесть лет, когда я по уши в нее влюбился. Мечтал поскорей вырасти, поехать в Бразилию и выкупить ее из рабства. Даже деньги копил!