Его губы, с чуть опущенными уголками, изогнулись в самой похотливой улыбке.
— Подойди, — мурлыкнул он так, что меня будто током шибануло.
На руках моментально волоски встали дыбом. Стоило сделать шаг к столику, как я поняла, что попала. Низ живота за какие-то секунды, пока расставляла заказ, заныл так, что захотелось взвыть в голос. Прошло меньше минуты с начала нашего общения, а мне уже трудно стоять на ногах от возбуждения.
И да, знакомьтесь, мой личный Геморрой. Он же Логан Готье, урожденный француз, позже англичанин, сейчас же, кажется, американец. И сто четыре года назад он стал Слугой Высшего вампира. Спустя тридцать девять лет после этого Логан прикончил этого самого вампира, не без помощи оборотней и Мастера, конечно же, но прикончил. И да, он — мой самый похабный сон. Он — отмороженный на всю голову больной психопат, способный вогнать карандаш в глаз собеседнику. И как это не смешно, но он еще и мой самый близкий друг, настоящий. Он единственный в этом мире, кто знает обо мне все, и это вовсе не преувеличение, а факт.
Его палец чуть приподнял рукав футболки, оголяя браслет.
— Это вызов? — выразительно изогнул бровь.
А я только и могла, что сглотнуть ком в горле. Желание саднило так, что на глаза наворачивались слезы. Дышала я уже рвано и поверхностно. Боялась, что любой глубокий вздох спровоцирует собственные руки. Я была готова сама запустить пальцы себе под трусики, лишь бы унять вспыхнувший голод.
Знаете, когда женщина готова умолять мужчину о сексе? Нет, не только на пьяную голову и не только в дешевых эротических книжках, где место есть только штампам жанра. А вот в такие моменты, когда в голове бьется только одна мысль, о собственном возбуждении. Когда ты в паре мгновений от оргазма. Тебе плевать кто ты, что ты, чего хочешь, на мораль и на все на свете. Потому что ты знаешь, что еще чуть-чуть — и ты получишь разрядку. Яркий оргазм, который нужен сейчас, именно в эти мгновения.
И Логан, как никто другой, умел погрузить женщину в это состояние, за минуту до оргазма, даже не касаясь ее. Только лишь взглядом, только голосом.
Его улыбка стала шире, потому что он прекрасно понял, почему я молчу. Понял, почему у меня дрожат ноги, то ли в желании их раздвинуть, то ли, наоборот, свести так, чтобы отрезать себе все возможности для самоудовлетворения. Понял, почему я вцепилась в столик обеими руками. Он отпустил ткань. Скользнул пальцами от плеча до браслета. Едва касаясь, но мне и этого хватило, чтобы прикусить язык до боли. Его пальцы чуть коснулись металла, но на них почти тут же проступили красные следы. Еще минута — и они вздуются, как при любом ожоге у человека.