Моя кровь не «наркотик», как полагал почти-вампир, а скорее успокоительное для него. Очень важное успокоительное, если быть точной. Я знала, что наша дружба, пусть и не совсем нормальная, но дружба, нужна ему куда больше, чем мне. Другой вопрос, что друг был уверен, что я никогда не соглашусь давать ему кровь сама, поэтому почти при каждой встрече «давил» своими возможностями, заставляя сходить с ума от похоти.
Я же, если говорить откровенно, подобные его манипуляции видела, как игру озлобленного и пугливого ребенка, который из страха быть обиженным, обижает сам, первым. Я сострадала ему больше, чем любому другому. И да, жалела, потому что нет ничего плохого в жалости. А попытка современных людей играть словами, заменяя слово «жалость» на то же самое только «сострадание» или «понимание», «сочувствие» мне всегда казалась лицемерием. Какой смысл подменять понятия? И что плохого в жалости? Ведь именно жалость, понимание, что кто-то слабее, ранимей нас самих, что кому-то больно, трудно, паршиво, наконец, и делает нас людьми, не зверями. Это именно жалость останавливает нас, хотя немногие это признают, стараясь эти эмоции обозвать как-то иначе, только не «жалостью».
Я уплетала салат, украдкой поглядывая на Логана, который так и сидел, закрыв глаза. Я была рада, нет, даже счастлива, что несколько ближайших дней он не будет просыпаться с криками. Но, как это и бывает после «донорства», мне взгрустнулось. Конечно, незаменимых людей нет, и быть не может, но сейчас мне стало грустно, от того, что Логан будет страдать без моей крови. Со временем он, разумеется, найдет нового одаренного с нужными характеристиками крови, но…
Если меня не станет слишком резко, внезапно, как это бывает с людьми почти всегда, ему будет трудно.
На стол плюхнулся бумажный пакет, заставив вздрогнуть и подавиться глотком вина.
— Твоя зарплата за последний заказ, — резюмировал Слуга, открывая глаза.
Я едва не подпрыгнула со стула.
— Сколько раз я говорила, чтобы ты не делал так здесь? — прошипела я, озираясь.
Еще не хватало, чтобы меня застали с деньгами от Слуги вампира!
Гемор ухмыльнулся, наливая и себе вина.
— Бес, ты меня поражаешь, неужели ты полагаешь, что я не в состоянии скрыться от твоих волчат? — риторически спросил он.
Я надулась. Да, он мог, но страха это не уменьшало, скорее наоборот. «Штирлиц еще никогда так близко не был к провалу» — это про наши с ним отношения, потому что друг был слишком беспечен, и слишком уверен в себе.
— Иди ты…
— А вот когда и ТЫ сможешь отводить им глаза, — он чокнулся своим бокалом с моим, — мы и прекратим твое обучение, потому что я буду твердо уверен, что передал тебе все свои знания, мой юный падован.