— Хорошо, — киваю, пока слезы льются ручьем, — поехали.
Так и покидаем квартиру. Я всё с тем же чемоданом, который, как и в день отъезда, несет Мишель. А садимся мы в его машину, еще теплую.
За время дороги ни он, ни я не осмеливаемся заговорить. У меня нет ни сил, ни смелости, потому стараюсь даже не смотреть на него, больше пялюсь в окно, за которым ничего толком не замечаю, ночной пейзаж просто чередуется темными и светлыми пятнами, да и всё. В голове же крутится один единственный вопрос «он приехал за разводом?»
Оказывается, мой муж живет не окраине города, правда, в новом жилом комплексе под красноречивым названием «Малый Версаль». Мы минуем пункт КПП и еще минут пять едем мимо высоких красивых монолитно-кирпичных домов. И действительно, название квартала говорит само за себя. Первые этажи зданий выложены бежевым кирпичом, а высокие окна обрамлены арками. Жаль сейчас ночь, не все можно рассмотреть. Н-да, зато у меня дома самая натуральная зона отчуждения.
— Почти приехали, — еще раз сворачивает налево Мишель, после чего спускается на подземный паркинг.
Дальше поднимаемся на лифте аж на восемнадцатый этаж.
— Этот комплекс проектировал мой хороший знакомый, — наконец-то подает голос. — Жан Жарр. Он архитектор из Парижа, и он всегда был в восторге от Версальского дворца.
— Заметно. Здесь очень красиво.
— Как ты? — осторожно касается руки, а мне снова хочется плакать.
— Жить буду…
— Думаю, стоит призвать этого подонка к ответственности. Такое спускать нельзя, Сень.
— Нельзя. Но об этом я подумаю завтра, — в этот момент двери лифта открываются, и мы попадаем в просторный холл на шесть квартир. — Эта сволочь уничтожила одну очень ценную для меня вещь, — и все-таки несколько слезинок прорывают заслон. — Отцовский подарок.
— Тогда тем более надо его прижать.
На что, молча, киваю. Да я его голыми руками готова убить, только не сегодня.
Мишель подводит к двери, вставляет ключ в замочную скважину, а я хочу знать, зачем он приехал на самом деле. Мне важно это услышать прямо здесь и сейчас.
— Зачем ты приехал ко мне? — беру его за руку, заставляю отпустить ключ.
— Хороший вопрос, — разворачивается, — надеюсь, ответ на него будет таким же хорошим. Я приехал к своей жене, Есения. За своей женой, если точнее.
— И ты не злишься за бегство?
— Злюсь, — склоняется ко мне, — но люблю сильнее, — и едва ощутимо касается губ своими.
Но мне мало этого скромного прикосновения, которое и поцелуем сложно назвать, я хочу больше. В итоге бросаюсь ему на шею и впиваюсь в его нереально соблазнительные губы. За восемь часов я по ним дико соскучилась. Мишель аж теряется от моей прыти. Да, вот такая я. Могу реветь белугой, умирать, а через секунду творить беспредел на сексуальной почве.