— Извини, не хотел портить твое имущество, — Дайм улыбнулся со всей любезностью. — Хоть оно и тупое. Хочешь, подарю тебе ручного вурдалака? Говорят, они намного умнее. А этого заберу в музей МБ, такой редкой дряни у нас еще нет.
— Ай-ай-ай-ай! — совсем тихо, но очень злобно проскрипел гоблин и попытался сам выдернуть вилку из лапы.
Что ему, разумеется, не удалось. Еще чего не хватало, чтобы какие-то немертвые гоблинские шаманы — и запросто сбегали от полковника МБ!
— Почему бы и нет. Если высунется еще раз, забирай. Тюф как раз мечтал о добром светлом хозяине.
— Добром и светлом? Ах вот оно что… — Дайм понимающе кивнул и выдернул наконец вилку, но гоблина не отпустил, удерживая его уже чистыми потоками силы. — Высунешься или вякнешь, будет тебе светлый хозяин. Светлее некуда.
— Добрее некуда, — почти неслышно добавил Бастерхази, с неподдельным интересом наблюдая сцену дрессировки нежити.
Впрочем, точно классифицировать тварь Дайм бы не взялся, по теоретической некромантии у него никогда не было высшего бала. Но какая разница, как называется тварь, если Дайм точно знает, как именно ее упокоить. Быстро и надежно.
— Пусти-пусти, Тюф хороший, Тюф умный! Тюф больше не будет! — заискивающе проскрипел гоблин.
— Брысь, — велел Дайм.
Бастерхази присвистнул, провожая взглядом исчезающую в стене тварь, и поднял бокал с кардалонским.
— Браво, мой светлый шер. Еще полчаса общения с тобой, и Тюф так поумнеет, что напишет диссертацию.
— Надо же, ты не предложил мне пойти выступать в уличный балаган, мой темный шер. — Дайм тоже отсалютовал Бастерхази полным бокалом.
— Упс. Я не успел. Но ты можешь показывать фокусы здесь. Мне очень нравится.
Бастерхази осиял его улыбкой — странной, одновременно насмешливой, вопросительной и восхищенной, и еще что-то было в ней непонятное, но такое щекотное… теплое… манящее…
— Благодарю. — Дайм поклонился, с трудом заставив себя отвести взгляд от Бастерхази. — Мне не встречалось настолько впечатлительной публики. Я еще умею доставать ширхаба из шляпы. Хочешь? Для тебя, мой темный шер, любой каприз.
— Любой каприз… Мне нравится, как это звучит, мой светлый шер.
Разумеется, не смотреть на него у Дайма не вышло. В конце концов, это невежливо — не смотреть. И не хочется. Хиссов сын слишком хорош — именно такой, домашний и расслабленный, совершенно не опасный.
— Твое здоровье, мой темный шер.
Дайм отпил из бокала, глядя Бастерхази в глаза и видя в них отражение собственной потребности — в доверии, понимании. Дружбе. И, чего уж лукавить, в той шальной, пьяной и животворящей силе, что словно льется с неба, стоит им оказаться рядом.