Дарина перекликнулась цветом лица с шелестящей за окном листвой и, наконец, умолкла.
* * *
Солнце поднималось в небе все выше, над лугом крепло мерное стрекотание кузнечиков. В прозрачно-медовых лучах медленно бродили по высокой траве жужекрылки, осторожно перебирая длинными тонкими ногами, похожими на серебристые стебли. В слюдяных крыльях, подрагивающих на весу, отражались, путая краски земли и неба, и солнечные блики, и пестрые лепестки цветов.
Василька не было видно, и лишь приглядевшись, Ивася высмотрел знакомую темно-синюю рубаху за ивовой завесой у реки, там, где девушки полоскали белье. Должно быть, Василько заметил в траве рыжую шевелюру добровольного помощника и, решив, что жужекрылки под присмотром, улизнул к прачкам.
Ивася пожмурился от солнечной водной ряби, мерцающей за ивами, снова повернулся к пасущимся жужекрылкам — и заморгал. Перед ним стоял, подбоченившись, дед-полемышь.
Если на полемыша сверху смотреть, он обычной мышью покажется. А как выпрямится, окажется, что острая мышиная мордочка — это колпачок, а под колпачком хитро глаза блестят. Только чтобы это заметить, надо с земли смотреть — вот как сейчас Ивася смотрел.
— Жужекрылок любишь? — спросил дед.
— Ага, — осторожно согласился Ивася.
Полемыши — они себе на уме. Порой помогут человеку, да обязательно при этом напроказят. Так что, без нужды с ними лучше не связываться.
Дед-полемышь важно покивал головой.
— Жужекрылок пасти — хорошее дело. Только хлопотное.
Ивася покосился туда, где в ивах плескался многоголосый смех.
— Кому как, — буркнул он.
А дед кивал и кивал.
— Вот-вот. Решил пастух, что средь бела дня с жужекрылками ничего не сделается — а с мороком как быть?
На Ивасю будто холодом повеяло.
— С каким мороком?
— А вон. — Полемышь махнул рукой.
Ивася вскочил на ноги. Черная, согнутая тень ползла по траве к жужекрылкам. Из сгустка темноты вытягивались когтистые лапы, покрытые щетинками. Нескладные лапы, заплетающиеся на ходу. Неумелый был морок, но алчный — неопытным, зато дюже злым, завидущим оком наведенный. От такого морока на жужекрылок хворь наползет: мед их плесенью подернется, а у самих приплода не будет.
А жужекрылки и не чуяли беды. Морока видно было только ведьмачьим глазом. И смотрел, Ивася, оцепенев, как крадется сгорбленная тень к легконогой, белогривой жужекрылке Лиляны.
Василька звать некогда — пока он услышит да пока добежит! Ивася начал непослушными губами произносить заговор. Никогда еще он мороков не развеивал. Надо вспоминать все, что от старших знал.
Говорили ведь, что морок завидущий сам по себе не развеется! Его только воротить наславшему можно — только тогда, выплеснув из себя темный сгусток, он выдохнется. А чтобы воротить, нужно что-то зеркальное подставить, хоть каплю воды.