— Я хотел извиниться за…
— Мы уже говорили об этом, — нетерпеливо перебила я, — и уже вроде…
— Нет, за сцену во дворе. Я ужасно себя повел. Не понимаю, что на меня нашло…
Я не позволила его пламенной речи продолжиться.
— Все нормально, — жестко сказала я, — но у меня действительно сильная мигрень, и если ты не оставишь меня в покое, то получить мое прощение не сможешь уже никогда в жизни.
Как ни странно, это подействовало.
Иван весь напрягся, вскочил, смущенно что-то забормотал себе под нос и исчез.
Я заперла дверь на все замки и выдохнула с облегчением.
Наконец-то.
У невыносимого присутствия Ивана в особняке все-таки обнаружился жирный плюс, сразу уравновесивший чашу весов. Пока этот болтливый павлин находился с нами, я могла позволить себе непродолжительное отсутствие — а значит, возможность начать распутывать историю с Клаусом и отдых от сюрреалистичной атмосферы богатого дома с его чудаковатыми обитателями. Заодно, конечно, и визит к тете Миле.
Она была безумно рада меня видеть, задавала много вопросов, и почему-то больше всего ее интересовал злосчастный Иван.
Чтобы избежать неприятных тем, я взяла у нее список продуктов и отправилась за покупками, чтобы обеспечить ее возможностью меньше нарушать самоизоляцию.
Больше об Иване тетушка не говорила, но с интересом слушала о роскошном доме, печальном портрете погибшей хозяйки и мрачном дворецком, ухаживающем за красивым розовым садом.
Пока я рассказывала обо всех этих смачных декорациях, у меня и самой сложилось впечатление, что я спала и видела долгий, вязкий сон, насыщенный образами из старых кинофильмов.
Сразу после визита домой я отправилась в ту самую злосчастную квартиру, и в этот раз у меня наконец-то была возможность осмотреться и как следует оценить обстановку.
Район уже не показался мне таким мрачным, даже напротив, вполне уютным. Малоэтажная послевоенная застройка, внушительное количество зелени во дворах на радость старушкам и матерям с детьми. И хотя почти все детские площадки находились в печальном состоянии, маленьким нарушителям самоизоляции все равно было чем заняться посреди просыпающейся природы.
Я и сама поддалась искушению и оставила машину подальше, чтобы дойти до печально известного мне дома пешком, а по дороге как следует насладиться свежим воздухом и проветрить голову.
К моему величайшему везению, дверь подъезда была гостеприимно распахнута, и я без проблем оказалась в тенистой влажной сырости помещения.
На последнем пролете я невольно вспомнила наше довольно неловкое сражение с амбалами, явившимися по душу Клауса, а заодно вытащила из памяти важный факт — уходя, мы оставили дверь открытой.