— Что плохого, если бы собака осталась жить? — спросила Анна Петровна.
— Век любопытных… Это предначертание судьбы. Ключевая точка. Собака умирает, мальчик получает душевную травму, становится замкнутым и необщительным. И только эти качества помогут ему в будущем просиживать годами в своей лаборатории, разрабатывая лекарство, которое станет прорывом в медицине. А вы пытались помешать спасению миллионов больных.
Анна Петровна опустила голову. Мерий раскрыл крылья и полетел, неся в одной руке прозрачного пса, в другой — переливающуюся всеми цветами Анну Петровну.
Опоздал
Мерий облокотился на барную стойку и постучал пальцем.
— Паршиво выглядишь, — сказал бармен, обводя его взглядом.
На лице Мерия красовались ожоги, из крыльев торчали сломанные перья, обугленные куски одежды пригорели к коже.
— Виски, — сказал Мерий.
— Что случилось? — спросил бармен, наливая стакан.
— Опоздал, — ответил Мерий.
— Ты же не хранитель, на твоей работе нельзя опоздать, мертвый мертвее не станет, — сказал бармен.
— Тоже так думал, — ответил Мерий и залпом выпил.
— Рассказывай, полегчает, — предложил бармен.
— Сидели мы с Рафаилом, пили джин. У меня по плану один жмурик оставался: старик, естественная смерть. Куда спешить, думаю, дальше кладбища не денется. И засиделся как-то. Просыпаюсь утром, Рафи кофе пьет. Я на него смотрю и думаю: «Какого черта я тут делаю?» Мысли постепенно возвращаются, и я понимаю, что смену не сдал, и последнего не забрал. Ну, я быстро к старику домой. Там никого. В морг. Там нет. Все кладбища облетел, старика нигде. Вернулся в дом, сижу. Поминки. Сын его кому-то втирает, мол, батя уже на орбите летает. А собеседник, кивает: «на небеса вознесся». А я думаю, никуда он еще не вознесся, я его не оформил даже. А сын снова: «нет, на орбиту». Думаю, секта, что ли новая, что он со своими орбитами заладил. И тут меня, прям, пробило. Смотрю, на тумбочке документы лежат — договор на космическое захоронение. Я вверх рванул, а там дедок этот в капсулу с прахом вцепился и парит. Еле отодрал, непривычно в космосе-то.
— Неведение — почва для идиотизма, — сказал бармен.
— Наливай еще, — кивнул Мерий.
Отпуск
— Ты охренел? Он же жив.
— А, что я могу поделать, он то дохнет, то приходит в себя.
— Ты припер к воротам ада живого человека.
Окровавленный мужчина, лежащий на полу, застонал.
— Всего на минуточку, передам тело Азиру, он сейчас заступает, и все.
— Я не могу тебя пропустить с живым.
— Ну, убей его.
— Сам убей.
— Ты же знаешь, я не могу, за такое развоплотят.
— А я могу.
— Убьешь?
— Нет. Ты зачем вообще его тащил? Записал бы ложный вылет.