— А знаешь, что-то мне нехорошо сегодня, сердце мое болит, — прощаясь, сказал ему Могусюмка. И он улыбнулся доброй, кроткой улыбкой. Взор его был чист и полон грусти.
— Какая может быть беда?
— Не знаю. Может быть, полиция на заводе? Смотри, чтобы тебя не схватили. Сердце мое болит. Кажется, что я не увижу тебя...
— Бог с тобой! Бог милостив, вернусь жив и невредим.
— Скоро сабантуй, — сказал Могусюмка. — Возвращайся скорей.
— Гуляй без меня, если не дождешься.
Гурьян обнял Могусюмку и поцеловал его.
На завод ему хотелось, но речи Могусюма встревожили его. Он заметил вчера, как огорчили друга рассказы Бикбая.
— Ну, ничего, бог даст, вернусь скоро... Родня, поди, не очень меня ждет.
Гурьян уехал.
Вскоре он подъехал к гребню хребта, и чем ближе был пролом в гребне, тем больше думал Гурьян о заводе, о том, как его примут там родные, как он подъедет, можно ли осмелиться заехать к ним средь бела дня. Но родные уже не казались ему такими желанными, как в то время, когда смотрел он со степи на горы.
Пришло ему на миг в голову, не зря ли бросил Могусюмку, когда тот в таких раздумьях. Не вернуться ли? Гурьян решил с пути не возвращаться и на заводе не задерживаться.
***
Могусюмка, возвратившись в дом Абкадыра, задумался. Снова он вспомнил речи Рахима.
Вошел Абкадыр. Он с женой ездил доить кобылиц. Абкадыр веселый, с красным худым лицом, с кнутом в руках, в шерстяном чепане до пят.
— Сейчас встретил бояра Исхака, — сказал он.
Исхак жил под горой, с другой стороны ее. По словам хозяина, он уже перегнал табуны на летнюю кочевку, но зачем-то приезжал к себе домой.
Абкадыр рассказал, что у Исхака три дома, восемь табунов лошадей, баранов столько, что не сосчитать.
— Четыре жены! — сказал он, усмехаясь.
Не раз замечал Могусюмка, что в народе не любят тех, у кого по нескольку жен, смеются как над жадными дураками, которые хватают куски, а проглотить не могут.
Пришел Бикбай.
— А вы слышали, — спросил Могусюмка, — что появился странник с Востока?
— Нет.
— Собирает на магометанское государство и хочет подымать восстание против русских. Что вы думаете?
Дряблая шея Бикбая в глубокой сетке черных морщин дрогнула. Голова у него затряслась.
— Как это устроить государство? — заговорил Абкадыр. — Кто же будет царем? Ты? Или Курбан? Или наш бояр Исхак?
Башкиры выслушали Могусюмкины рассказы со вниманием, иногда переглядывались, насмешка являлась во взоре Абкадыра, страх в глазах Бикбая.
Во время разговора Абкадыр снял с гвоздя фуражку своего сына, повертел в руках, сдул пыль с козырька и бережно повесил на место и долго смотрел на нее снизу.