— Ну, давай, открывай глаза, красавица. Хватит нас пугать, — теплый мужской голос обращался явно ко мне. Я разлепила мокрые ресницы. Егор. Низко склоненное лицо улыбается. Красивого все-таки цвета у него глаза. Ореховые. Я хотела протянуть к ним пальцы. Неприятная боль привела меня в чувства окончательно. Я в своей комнате на кровати лежу. Спрятала глаза под веками. Доктор присел на краешек рядом.
— Ну, вот и слава богу, — снова улыбнулся Егор. — Давайте-ка все вон. Я должен ее осмотреть, — шорох шагов. Стук двери. Ну-ну.
Жжение на царапинах. Йод? Шипение перекиси. Холод хлоргексидина.
— Это старые синяки. Кто тебя так? — теплые пальцы на плечах. Стягивают вниз лямки бюстгальтера. Ладно. Пусть полюбуется. Что скажет? Выдох. Едва видная полоса по соскам. След от трубы полотенцесушителя. Синяк на животе уже сошел. Резковато перевернул меня на живот. Пятна на плечах ушли в желтое. Сутки назад дело было. Жесткие пальцы, уже забыв о том, зачем они здесь, стягивают узкие, неприятно-плотные джеггинсы вниз, обнажая меня до колен. Присвистнул. Не удержался. Что там? По пятерне на каждом бедре? Никогда не видел женщину после жесткого секса? Верни все назад, придурок, и забудь. Рваный выдох. Слюну сглотнул. Дошло. Застыл, гад. Никак не налюбуется. Все. Достало ума, или чего еще. Натянул на меня одежду. Вернулся к обмазыванию меня. Чем? Неужели противной зеленкой? Я отпихнула чужую руку от себя и села.
— Ты зачем меня так разрисовал? — возмутилась я искренне, забыв выкать.
— Чтобы ты дома посидела, хотя бы сутки, — сразу ответил, не раздумывая. Мазнул тампоном по щеке. Да он злится. Этот чистюля-доктор. Я хлопнула с силой по его руке, нацелившейся мне в другую щеку. Зеленая вата прочертила след по его дорогой рубашке. Даже запястье зацепила. Прямоугольные желтые часы изгадила собой. Егор бросил зажим с тампоном на пол. Резко встал. На меня не смотрел. Прекрасно! Отлично! Так даже лучше. Не стану больше колыхаться по его безупречному заду. Вернусь к своим. Словно услышав мои мысли, доктор быстро вышел вон. Да, поход в кино с ним мне явно не светит.
— Всегда она была плечевкой, — заявил Овик. Повадился торчать в ресторане каждый день. Чтобы его перманентный начальник не наглел, требуя пива на халяву, Айк всегда посылал меня к нему в качестве официантки. Понимая, что девушки с подносами живут от процентов и чаевых, большой мужчина всегда честно оставлял здесь деньги. Что думала об этом его жена — не известно. Овик глянул в мою сторону покрасневшими от ночных возлияний глазами и продолжил свою мысль: