— Ты тупая, Марс? — фыркнула Энгиль. — Ты хотя бы соображаешь, что несешь?
— Послушай, Талана, — начала я тихо, в который раз сокрушаясь из-за собственной глупости, — это просто…
— Не смей! — зашипела девушка, делая два шага вперед, — не смей, тварь, никогда не смей говорить этого вслух! Они убийцы, жуткие, отвратительные убийцы и ничего иного, кроме смерти, не принесли! Ты поняла?!
Я услышала, как на заднем фоне зашептались другие девушки, вторя ее словам и параллельно обзывая меня тупицей, конопатой дурой и плебейкой.
Последние слова девушка практически выплюнула мне в лицо, что сейчас пылало жуткой яростью и ненавистью. Самым для меня удивительным оказалось то, что вся ее злость и ярость были направлены не на меня, а на тех, о ком она говорила.
— Поняла? — Талана склонилась ниже. — Ну?
— Да, — ответила ей спокойно, ведь несмотря на весь ее вид, я совершенно не боялась Энгиль.
— Тогда еще кое-что, Марс, — она заговорила тише, так, что услышать смогла ее только я, — даже не думай о нем, поняла?! Он мой!
После этого Талана просто двинулась дальше по коридору, довольно болезненно задев меня плечом. Следом за ней поспешили и верные подружки, только эти, в отличие от своей предводительницы, просто проскользнули мимо, лишь облив меня тоннами презрения.
Я же улыбнулась, следя за вереницей «верных подданных», и развернулась, последовав за ними. Только путь мой лежал в Академический кафетерий.
Иннель уже сидела за нашим столиком, что-то усердно переписывая из толстенной книги, явно утащенной из библиотеки.
— Нель! Это противозаконно! — в шутку возмутилась я, уронив свою сумку на пол рядом с её. — Это же книга! Ты что, вынесла ее из читательского зала?!
— Угу! — не глядя на меня, ответила девушка и схватила стручок зеленой фасоли, что тут же пропал, угодив в ее рот.
— Нель! Ты нарушила закон! Ты же знаешь!
— Закон гласит, — не отрывая взгляда от пожелтевшей от времени страницы, пробубнила девушка, — что запрещено выносить из читательского зала историческую учебную литературу.
— Ну!.. — поддакнула я, намекая на то, что именно это она и сделала.
— Но это не учебная литература, а художественная — это раз, и самое ужасное, что перекрывает все эти дурацкие законы, в читательский зал нельзя проносить еду — это два!
На последней фразе Иннель словно поставила последнюю точку в своих записях и наконец уделила внимание своей лучшей подруге, то есть мне.
— О! — Вторая рука девушки замерла над тарелкой с жареными ломтиками картофеля. — Чего это ты сияешь, как отполированный борт Гарпии, но при этом у тебя такое странное выражение лица?.. Неужели Рик Броуди предложил тебе руку и сердце, а ты вся в раздумьях?!