«А они и рады припереться ни свет ни заря», — ожидала услышать недовольный ответ.
— Аринка! — Он резко обернулся. — Ты почему не в постели? Пойдем, милая. — Чмокнул ее в щеку и подхватил на руки. — Врач сказал, тебе надо хорошенько отдохнуть.
— Какой врач? — опешила она.
— Со скорой, какой же еще? — Илья осторожно пронес ее сквозь дверной проем и уложил в кровать. — Ты как, а? Хочешь чаю? После отравления надо пить много жидкости. Держи, — ткнул ей в руку стакан с минералкой. — И больше никаких суши непонятного происхождения, океюшки?
Арина перевела взгляд на прикроватный столик. Какие-то таблетки, бутылочка со спиртом, две использованные ампулы, шприцы, неплотно закрытая вата…
— Что происходит? — вырвалось настороженное. — Вчера ведь…
«Вчера ты огорошил меня предложением, из-за которого я убежала в ночь и едва не изменила тебе с первым встреченным мной человеком», — напрашивалось продолжение фразы.
Илья приложил прохладную ладонь к ее лбу и с сожалением покачал головой.
— Температура не спала. Держи, — протянул градусник. — А вчерашнюю вечеринку многие запомнят. Пятерых в больницу увезли с тяжелым отравлением. Нам повезло, что я эти заграничные деликатесы терпеть не могу, а то лежали бы мы рядышком.
— Но я не в больнице.
— Так мы же совсем рано ушли. — Илья накрыл Арину легким мягким одеялом, заботливо поправил подушку. — Часов в восемь. Тебе уже дома плохо стало. Ты что, не помнишь? Ты же в сознании была. Правда, сонная. От госпитализации отказалась… Врач со скорой вколол тебе что-то и сказал, что если состояние ухудшится, мы должны срочно ехать в больницу.
Она посмотрела на свои бледные руки с тонкими, едва заметными прожилками. Они дрожали, да и во всем теле чувствовалась непривычная слабость.
— Не ухудшилось? — прошептала, страшась услышать ответ и понять, что вчерашнее — не более чем плод воображения.
Илья покрылся краской.
— Прости, — виновато развел руками. — Я нечаянно уснул. Перебрал с вечера, к тому же все эти волнения… Отключился вместе с тобой. Ну же, бери термометр.
Вновь тренькнул звонок. Арина схватила мужа за рукав, не позволяя уйти.
— В восемь? — переспросила взволнованно. — После того, как Зинаида Павловна разбила тарелку?
«А разбила она ее ближе к десяти», — почему-то хотелось поймать его на лжи.
Он неуверенно пожал плечами.
— Что-то не припоминаю… Люська, ее дочь, каблук сломала, а минут через двадцать ты почувствовала себя нехорошо, и мы попрощались.
Это походило на правду. Но если они действительно покинули вечеринку в восемь, значит, не было ни разрушившего отношения разговора, ни предательства, ни смертельной обиды?!