Она остановилась перед алтарем, затянутая в корсет и с пышной фатой на голове. Все это одеяние душило ее; позади стоял король-отец и довольно ухмылялся. А рядом с невестой был напыщенный принц с неприятными, злобными глазами. Он схватил Одетт за запястье, и оно с треском сломалось, на пол посыпались кусочки фарфоровой кожи, и сестра обернулась, раскрыв рот в немом крике о помощи. Оталия очнулась и жалобно позвала:
— Скальд!
Она попыталась успокоиться, но слезы не переставали течь по горячим щекам. Соленые капли обжигали.
Кто-то коснулся ее плеча и прокаркал:
— Зачем ты меня позвала, принцесса?
В полумраке его глаза были еще чернее, чем днем. Черты лица сильно заострились, прямой нос напоминал клюв.
— Я прошу вас… тебя помочь. Я должна спасти сестру, — взмолилась она, сжав руки в кулачки.
Ворон сверкнул правым глазом, провел острыми черными когтями по столбику кровати, оставляя на дереве царапины.
— Что я получу взамен?
Девушка подползла к нему и схватила за ворот плаща, на миг ей показалось, что она прикоснулась не к ткани, а ко гладким, холодящим кожу перьям. Оталия не испугалась. Сейчас осознание вины перед сестрой было сильнее страха. Сильнее всего.
— Я готова сделать все.
Чародей накрыл ее горячую руку своей:
— Расскажи мне обо всем без утайки, — велел он.
И Оталия поведала об обедневшем дворянине-писателе, который подарил ее сестре сонет, а затем еще один и еще. Они подолгу общались в саду, и на встречи юный аристократ приносил для Оталии книги, помогал учиться. Но делал это не корысти ради, а потому что любил Одетт. Они мечтали, что сбегут втроем. Поэт будет ждать их на пристани, и они покинут земли отца на корабле, уплыв свободными к лучшему будущему.
— Ты положила свою жизнь на алтарь долга перед сестрой? И сейчас хочешь помочь ей? Хотя она не сделала ничего, чтобы высвободить тебя отсюда, — холодно сказал Скальд. В его голосе не было ни сочувствия, ни понимания.
— Откуда тебе известно? – с вызовом спросила Оталия. — Возможно, они ищут меня…
— Знаю, потому что был там сегодня и не слышал ничего, кроме обсуждений будущей свадьбе твоей любимой сестры, которая забыла о тебе и преспокойно сидела за вышивкой. Слуги шептались, что она, как истинная скромная девица, не чета своей пропащей сестре — не покидает стен комнаты. Какая смиренная дева, — из его горла вместе со смехом вырвалось неприятное карканье. — Кажется, я похитил не ту сестру, или, быть может, еще не поздно вас поменять? Согласна? Вернешься, выйдешь замуж за того расфуфыренного принца, чей портрет теперь стоит на столике прямо перед красными заплаканными глазами Одетт, — он впился в Оталию взглядом, но девушка даже не шелохнулась. Она неотрывно глядела на него, поджав губы. — Молчишь? Где же твоя забота о ней? Жертвенность, слезы, которых я до этого видел? Все фальшь. Ты не хочешь занять ее место. У тебя иная мечта, но этот проклятый долг мучит тебя, — искушал Скальд. — Что если… все, чему тебя учили почтенные дамы — ложь, и никому в этой жизни ты ничего не должна? Даже если твоя сестра выйдет за принца, родит ему пару-тройку наследников и умрет во время последних родов, что с того? Твоей вины в этом нет. Будь она посмелее, то либо сбежала бы со своим любовником, хотя бы попыталась, либо в знак свободы выбросилась бы из окна вместе с никудышным шитьем.