Я остановился и осмотрел область наверху, но никак не мог найти для нас пути. Возможно, эта серия отверстий меньшего размера
представляли собой лишь небольшую часть общей дымовой трубы, которую они уходили в главный дымоход наверху. Вопрос был в том, как мы смогли преодолеть это естественное препятствие к главному дымоходу?
Я знал, что сейчас было необходимо то божественное вмешательство, о котором говорил Дэвид Хок. У меня не было оружия, чтобы справиться с ситуацией. Фактически, никакое современное вооружение или технология не могли решить эту проблему вовремя, чтобы мы могли остановить дона Карлоса.
Я достиг точки, когда мои плечи больше не позволяли сжимать себя ближе друг к другу. Впереди главный дымоход сужался вдалеке, как темные железнодорожные пути. Однако на этот раз сужение не было оптической иллюзией. Это было реально.
Мы не могли идти дальше.
"Почему ты остановился, Ник?" - сказала Элисия. «У нас еще есть время, чтобы остановить дона Карлоса, но мы не должны останавливаться. Не сейчас».
Время правды.
Я не мог лгать, чтобы выбраться из этого затруднительного положения. Мне придется сказать ей и двум воинам, что нас остановили, что мы не можем двигаться дальше. Пьер не мог помочь. Хьюго не мог помочь. Вильгельмина могла взорваться вечно и не вмятилась в препятствие впереди.
Ник Картер потерпел неудачу. О, конечно, в будущем могут быть люди, которые скажут, что я старался изо всех сил. То есть, если кто-нибудь из нас вышел живым, чтобы рассказать эту историю. Даже если бы они сказали, что я старался изо всех сил, им все равно пришлось бы вздохнуть, покачать головами и закончить заявление: «Даже несмотря на то, что он сделал все возможное, ему все равно не удалось».
«Ник, с тобой все в порядке? Почему мы остановились?»
Я не мог ответить, не мог ей сказать. Я хотел. Я хотел сказать ей, что все время ожидал неудачи, что я действовал как проклятая запрограммированная автоматизация, безмозглое существо, которому суждено разбиться о скалы всеобщей беды и безнадежности.
Мои пальцы искали выступ повыше. Мой разум питал надежду сжать мои плечи чуть сильнее, продолжить движение; надеюсь, что дымоход расширится еще на несколько футов, и мы сможем продолжить путь к вершине.
Однако надежда была слабой и тусклой. На самом деле я думал о том, как мы четверо проведем оставшиеся часы в живых. Будем ли мы разговаривать между собой, когда голод превратился в голод, когда жизнь начала уходить прочь, оставив наши кости в качестве доказательства для будущего археолога того, что мы были здесь? Будет ли этот археолог ломать голову над нашим затруднительным положением, иметь хоть какой-нибудь намек на то, почему мы втиснулись в эту невероятную гору?