- Я постараюсь, - пообещала я серьезно.
- Хотите потанцевать? – вдруг предложил он. – Это избавит вас от ненужных разговоров, и так мы лучше всего покажем, как счастлива чета Майсгрейвов.
Мне показалось, что голос его как-то странно дрогнул, но колдун не переменился в лице, и я решила, что мне почудилось.
Играли менуэт, несколько пар танцевали на выложенной досками площадке, и я кивнула:
- Почему бы и нет? Вы – прекрасный танцор, я видела. Будете подсказывать мне движения. Только не гримасничайте слишком явно, когда я наступлю вам на ногу.
- Постараюсь, - ответил он, скрывая усмешку.
Мы вышли на площадку, и Вирджиль повел меня в танце, очень бережно держа мою руку и обнимая за талию. Танцевать с ним было настоящим удовольствием. И, вопреки моим опасениям, я не забыла ни одной фигуры и не отдавила графу ноги.
- А вы боялись, - сказал он, когда музыка закончилась, и музыканты и танцоры получили аплодисменты от зрителей. – Вы очень хорошо знаете фигуры менуэта, даже подсказки не потребовались.
- Мне кажется, в пансионе нас учили танцам, - ответила я с нервным смешком. – Конечно, я в этом неуверенна… - я замолчала, не закончив фразу.
- Эмили? – встревожено спросил колдун.
- Простите, мне надо отлучиться, - пробормотала я. – Ничего страшного, а дамскую комнату.
- Я провожу, - тут же предложил он.
- Не смешите, - отказалась я поспешно. – Никого из дам мужья туда не провожают. Я скоро вернусь.
И я чуть ли не бегом бросилась прочь от мужа. Но ни в какую дамскую комнату не отправилась, а наоборот – постаралась незаметно для остальных гостей свернуть в сад, чтобы побыть несколько минут одной. И подумать. Потому что только сейчас глупая Эмили сообразила, что опять попала впросак.
Если верить графу Майсгрейву, это моя мать стерла мне память, чтобы защитить от судьбы незаконнорожденной. Моя мать умерла около двадцати лет назад, когда я была ребенком. Но какой бы колдуньей она ни была, едва ли ей было под силу наградить меня воспоминаниями об обучении в пансионе, о доме в Линтон-вилле, в котором я помнила колодец, вырытый всего три года назад.
Мои воспоминания были уничтожены совсем недавно. И это сделала точно не моя мать.
Вирджиль Майсгрейв солгал мне. Но зачем? С какой целью? Мне казалось, он совершенно искренне обещал позаботиться обо мне. И портрет с женщиной похожей на меня, вряд ли был подделкой.
Я медленно брела по тропинке, между кустов жимолости, и в волнении переплетала пальцы, сжимая их до боли. Граф лжет. И считает меня совсем дурочкой, если лжет так явно. Что, прикажете, теперь делать? И дальше притворяться дурочкой или спросить прямо. Вот только услышу ли я правду или очередную ложь?