– Это другое, - он надвинулся на меня, и я снова попятилась. – Эти бесят своей тупостью, ограниченностью, тупыми, ничтожными целями – набить брюхо, кошелёк, отыметь смазливую бесхитростную вилланку, купив за медяк её невинность. И ещё бесит их самоуверенность – они считают, что так должны жить все, что это нормально. Это нормально для животных, но не для людей. И это сводит меня с ума, а вы… а вы удивительно спокойны!..
- А у вас, по-видимому, другие ценности? – сказала я, уязвленная его словами, потому что они прозвучали, как упрек, а упрекать меня было не в чем. – Вспоминаю, как вы обошлись с бедной леди Хлоей!
- Она показалась вам похожей на невинную вилланку? Да бросьте, Эмили, - он саркастически рассмеялся. - Там от невинности – только совпадение первой буквы![1]
«А у вас нет и такого совпадения!», - хотелось мне выкрикнуть ему в лицо, но я сдержалась, стараясь не терять самообладания.
- Хорошо, ей вы отказали в человечности, - сказала я, глядя колдуну в глаза, - но к кому вы приравниваете себя – к людям или к животным?
- А вы не поняли, что я – самое страшное животное в этом мире?
Сейчас в это вполне можно было поверить. Я подавила желание броситься в спальню и запереться изнутри, и сказала тихо, но четко:
- Не знаю, что насчет животного, но то, что вы - самый отъявленный лжец в этом мире, я уже поняла.
На колдуна это подействовало, как удар по голове. Он сразу поубавил гнева и ярости, и отступил, закусив губу. Он окинул меня взглядом – задумчивым, настороженным, словно определял – известно мне что-то или я блефую.
- Вы ведь не станете отрицать, что солгали мне, милорд, - я почти осязаемо ощутила ледяную стену, выросшую между ними. И мне стало страшно от этого. Ещё страшнее, чем когда посол Салезии потребовал меня в уплату за перемирие, но я уже не могла остановиться: - Солгали и продолжаете лгать.
- Эмили… - начал он, взъерошив волосы, но я не дослушала.
- Подумайте, милорд: вы ничего не хотите мне рассказать?
Несколько секунд я наблюдала, как он мучается – видела, как борется в нем желание заговорить и промолчать. Что же победит? Что же?..
- Мне нечего вам сказать, - произнес он, вложив последний кирпичик в ледяную стену между нами.
- Прекрасно. Тогда – спокойной ночи, - сказала я и зашла в спальню.
- Эмили, - колдун вошел в комнату следом за мной, но я повернулась к нему спиной и встала перед зеркалом, вынимая шпильки из волос.
- Спокойной ночи, - повторила я, но он не ушел.
Он шагнул ко мне и положил руки мне на плечи. Наши взгляды встретились, и я подумала:
«Совсем как на неудавшемся семейном портрете… Если ещё прижаться щекой…».