…я прихожу в себя в какой-то комнате, где темно, где на столе горит одинокая свечка – дешевая, такую можно купить за пару медных монет. Она чадит и шипит, и пахнет горелым салом, но рядом со мной сидит Самюэль. Я бросаюсь ему на шею, ахая с облегчением, замечаю, что плечо у него перетянуто окровавленной тряпкой и ахаю снова. «Кто это?! Что произошло? Ты был у врача? Что нужно было этому человеку?!», - забрасываю я его вопросами. «Тише, тише, - успокаивает он меня. – Всё хорошо, всё уже позади». «Где мы? Надо сообщить в судебный департамент!», - я готова бежать и сообщать прямо сейчас, но Самюэль гладит меня по голове, по щеке, любуется мной. Но как-то странно любуется – будто прощается… Я замолкаю, мне страшно – ещё страшнее, чем было во время нападения… «Самюэль? - говорю я тоненьким голоском. – Что ты делаешь?». «Хочу, чтобы ты знала, - он прижимает ладонь к моей макушке, - ты – самое драгоценное, что есть в моей жизни. Я никому не позволю навредить тебе, - и добавляет: - Не бойся, ты ничего не почувствуешь»...
…я сижу в карете, которая едет к Саммюзиль-форду. На коленях у меня письмо, в котором нотариус сообщает о смерти моих родителей. Мне надо оставить обучение в пансионе святой Линды и вернуться в Саммюзиль-форд, чтобы вступить в наследство. Меня зовут Эмили Валентайн…
26. Любовь в лабиринте
Воспоминания ложные, воспоминания истинные… Я пришла в себя окончательно. И окончательно разобралась, что в моей жизни правда, а что ложь. Латунный браслет на моем запястье щелкнул и сломался, свалившись на пол. Я стояла коленями на зеркальных осколках, а передо мной лежал Вирджиль Майсгрейв – без движения, бледный, с закрытыми глазами.
Самюэль.
Зеленоглазый юноша.
Благородный рыцарь.
Оказывается, я любила его. Любила всегда, с самого детства. Любила – и сама погубила… Я коснулась щеки колдуна – она была холодная, как каменная.
- Помогите... – прошептала я, отползая от неподвижного тела на коленях, а потом закричала – громко, в паническом ужасе: - Помогите! Кто-нибудь!..
Я была уверена, что никто не откликнется, но почти сразу же в коридоре раздались быстрые шаги – кто-то бежал к двери, кто-то распахнул ее, и вот уже сэр Томас отталкивает меня, чтобы не мешала, становится рядом с колдуном на одно колено, хмурит брови, выслушивая графу пульс на шее.
Я смотрела, как сэр Томас снимает с цепочки на груди крохотную бутылочку, откупоривает крышку и капает пару капель алой жидкости графу на губы. Вирджиль Майсгрейв глубоко вздохнул и приоткрыл глаза. Взгляд был мутный, стеклянный. Боже, у него ведь не было левого глаза… Откуда же?.. Как же?..