Вечером Ирина традиционно уткнулась в свои папки, а я с грустью поняла, что знаю о ней очень мало.
— Ир, — внезапно решилась я оторвать подругу от драгоценных бумаг, — а ведь ты Фролу нравишься. Ир, не отмалчивайся! — не знаю, откуда во мне взялась эта требовательность, никогда себя так не вела. Да и не с кем было.
— Заметила, — резко отодвинув папки и потянувшись с показным безразличием, Ирка попыталась удрать в ванну, но я не дала.
— Фрол приятный человек, нам с Димой понравился. Надеюсь, он не женат.
— Один из самых завидных женихов в городе, твой Фрол.
— А ты?
— А что я? Я имею многолетний вялотекущий роман с начальником. И мне так удобно! А ты сама?
Судя по неоправданно вызывающему тону, Ирке было так удобно, но она никогда добровольно не признается. А давить я не стану, а то съедет еще.
— А что я? — спросила невинно, позволяя подруге уйти от щекотливой темы без потерь для обеих.
— Работать к Фролу пойдешь?
Дима сидел в своей комнате и писал очередной тест. Анна Петровна, сама того не подозревая, создала парню идеальный способ самопознания. Тесты срабатывали, как сигнал для высвобождения данных, хитрый браслет помогал бывшему арашскому беспризорнику перезаписывать эти знания на “новый носитель”. Димка так поднаторел пользоваться заимствованными знаниями, что время прохождения тестов заметно улучшилось, это мне его репетитор сказал. Естественно, я передала похвалу сыну.
— Знаешь, мама, я всегда хотел уметь читать. Думал научусь читать-считать и стану важным человеком. Я потому тогда в деревенскую школу и пошёл, а когда выперли, учебник ухватил. Я воровать не планировал наверно, сейчас уже не помню. Наверно надеялся, что дед Ульх или Диего мне помогут. Они вроде воспитателей в приюте были. — Димка немного помолчал, видимо вспоминая.
— Эти люди, они хорошие? — Почему я никогда не расспрашивала Диму о приюте? А ведь с этими людьми сейчас приходится как-то уживаться Лизе. Что греха таить, я о ней беспокоилась, но старалась не потревожить хрупкий покой Ирины.
— Ага, отличные. Дед бесплатно работает, только за кормёжку, а Диего, на нём и на его жене весь дом держится, добрые. А управляющая была противная, просто крыса.
Димка нахмурился вспоминая. Чтобы его отвлечь, спросила:
— А сейчас? Тебе ещё не разонравилось учиться?
— Мам! Это так здорово! Я даже не подозревал, что в мире столько всего интересного! Мне так нравится! Только история не очень, чужая она. Но с браслетом ничего, запоминаю, — и развёл руками, мол, понимаю, что придётся и не ропщу.
Браслеты-запоминалки подводили своих хозяев только в одном — кожа под латунными пластинами зеленела. Дима относился к проблеме философски и браслета не снимал даже на ночь, а в оправдание говорил, вдруг сон интересный не запомнит.