Нет, все проще. Он не закрыл полностью дверь в гардеробную.
Я приоткрыла створку, осторожно выглянула из-за нее. Не могу понять, почему вернулась стыдливость? Мне казалось, жизнь у торговца если и не отучила стесняться, то, по крайней мере, привила терпение и должное смирение с необходимостью раздеваться перед посторонними. Перед мужчинами, ощупывающими мое тело взглядами жадными и равнодушными, оценивающими и досадливыми.
— Возьми. — Дрэйк протянул белую рубашку. — Она хоть и не новая, но чистая, не беспокойся.
— Благодарю. — Я забрала одежду и быстро закрыла дверь.
И этого мужчину я тоже не понимаю.
Я не стала после торопливого душа надевать неглиже. Трусики оставила. Пусть лишь две узкие кружевные полоски, однако без нижнего белья я чувствовала себя совсем неловко. Рубашка слабо пахла сандалом и летом и, застегивая пуговицы, я утыкалась носом то в рукав, то в плечо в бездумной попытке сохранить аромат в памяти.
Дрэйк ожидал в гостиной. Безупречно белая рубашка, темно-синий пиджак без единой складки, брюки, жилет. Заметив меня на пороге спальни, скользнул оценивающим взглядом.
— Надо попросить Пенни найти для тебя нормальную одежду. Нормальную женскую, я имею в виду. — Мужчина приблизился к ведущей в коридор двери и распахнул створку. — А пока не помешает позавтракать.
Я пересекла гостиную, вышла. Дрэйк последовал за мной, закрыл дверь, двинулся по коридору. Я держалась на шаг позади, украдкой рассматривая картины.
— Ты из Феоссии, а откуда конкретно?
— Храм непорочных божественных дев в Сине.
— Да, слышал. Значит, из последних… — мужчина все-таки осекся.
Фразу закончить несложно. Из последних партий.
— Послушница или жрица?
— Послушница.
— Семья, родные есть?
Многовато вопросов. И сами вопросы странные. Праздное любопытство?
— Есть, — помедлив, ответила я. — Были. Родители. Но я не видела их с начала войны и не знаю, что с ними стало.
Выжили ли мама с папой, остались ли в Феоссии? Или навсегда исчезли среди возвращавшихся в империю железных муравьев? Могло статься, что папа погиб, а мама затерялась в наводнивших невольничьи рынки империи неисчислимых партиях живого товара.
— Сама решила встать на путь служения богине?
— Да. Нет. Не совсем, — я пыталась подобрать нужные слова, не раскрывающие всей правды, но и не лгать откровенно тому, кто был ко мне добр. — Мама сказала, что придется отдать меня в храм, а позже я… сама поняла, что это правильное решение.
В конце концов, множество девочек и юных девушек оказывались в храме по решению семьи. Кто-то был одарен милостью Серебряной, кто-то желал пройти свой жизненный путь в служении богине, от кого-то избавлялись законным способом.