Поцелуй жесткий, настойчивый, чуть болезненный. И все же я откликнулась, вцепилась в черную рубашку на груди, чувствуя, как Нордан оттесняет меня к кровати позади. Поцелуй властный, полный жажды обладать. Обладать целиком, не только телом, но и сердцем, разумом. И я тянулась, подчинялась, скорее инстинктивно, чем полностью осознавая. Отвечала не менее жадно, ощущая, как разгорается знакомое уже пламя, как поднимается жаром по телу, по крови, как обжигает изнутри кожу, делая ее чувствительной, трепещущей в ожидании прикосновений.
Я уткнулась ногами в кровать, и мужчина развернул меня спиной к себе, начал расстегивать торопливо крючки черного корсажа.
— Это приказ Валерии, — напомнила я срывающимся голосом.
— От наследницы одни проблемы, — обжигающий поцелуй в шею, в плечо.
— Со мной ничего не случится. И я вернусь.
Ряд крючков закончился. Я сняла корсаж, бросила на пол не глядя. Мужские ладони скользнули вниз по спине, нащупывая застежку длинной юбки.
— Пока рядом Беван, я ни в чем не уверен.
Сдернутая юбка осела черно-коричневым кольцом у моих ног. И нижняя сорочка, снятая через голову, белой пеной легла рядом.
— Ты думаешь, я буду заигрывать с Беваном? — ладони по бокам, спине. Рывком стянутые вниз трусики.
— Беван бывает весьма обаятелен и настойчив, особенно когда ему что-то нужно.
Я вышагнула осторожно из горки вещей на ковре, отодвинула их в сторону босой ногой, развернулась обратно. Нордан по-прежнему одет, на мне же нет ни клочка ткани, но удивительно, сейчас меня этот пикантный факт совсем не смущает. Я обвила руками шею мужчины, прижалась обнаженным телом.
— Ты же знаешь, я буду скучать, — действительно, буду, хотя прежде и не заподозрила бы себя в проявлении подобного чувства по отношению к Нордану. Несколько дней назад я многое отдала бы, чтобы только никогда больше не видеть его, не ощущать его дыхания на моих волосах, не слышать насмешливого голоса.
— Не знаю, — взгляд мужчины цепок, непроницаем. — Повтори.
— Я буду скучать по тебе, — повторила я послушно, поцеловала, на сей раз сама.
Наверное, не слишком умело, но Нордан уступил, позволяя мне занять позицию ведущего. Вдруг папа все-таки немного безумен и безумие это передалось мне? Мне уже становится все равно, что мои смутные, неожиданные чувства к мужчине не нашептаны незримой властью привязки.
Что они мои, и лишь мои.
Наконец Нордан отстранил меня, усадил на край постели. Начал раздеваться и глаза я не отвела. Наблюдала, почему-то снова вспоминая слова Дамаллы, изучая худощавое, поджарое тело, светлую кожу, причудливую вязь узора выше груди, перетекающего с левой руки под ключицу, знакомую звезду о тринадцати лучах на правой лопатке. На перстнях братства такой же символ, только на коже крупнее и неясно, татуировка ли это или знак сродни моему клейму. И ни следа утренних царапин. Но все же одну часть мужского тела я удостоила лишь взглядом быстрым, смущенным и, кажется, покраснела, подозревая, что бесстыдная смелость развеялась брошенными на ветер словами.