Над склоном с криками парил канюк. Мэттью все еще видел поднимавшиеся из долины дымки, но рассчитывал добраться до перевала прежде, чем дома заметят пропажу. Даже при всем желании домашним было уже его не догнать.
Ближе к утесам тропинка пошла круче, и Мэттью пожалел, что не прихватил посох. На последнем участке, в узкой расселине между скалами, ему приходилось руками цепляться за ледяные на ощупь камни.
В конце концов он взобрался на гребень и уселся, свесив ноги, лицом к долине. Солнце уже взошло над перевалом, овцы в загонах блеяли, призывая ягнят.
С места, где сидел Мэттью, открывался вид сразу на два озера: одно сверкало на солнце, а другое, на западе, мрачно темнело в тени обступивших его серых утесов. Но оба были чрезвычайно живописными и гладкими, точно шлифованная сталь.
Мэттью развязал торбу, достал ломоть хлеба и позаимствованную в кладовой ветчину и поел машинально, будто заправился топливом.
Внезапно похолодало, долину накрыла тень. На востоке налетевшие откуда-то облака заслонили солнце. Мэттью поднял воротник и подумал, что на ходу он быстро согреется.
И тут далеко внизу, в том месте, где овечья тропинка ответвлялась от основной дороги, он заметил крохотную человеческую фигурку. Кто-то следовал за ним по пятам! Мэттью всматривался в фигурку недоверчиво и с раздражением: как этот кто-то посмел ступить на тропинку, которая принадлежит ему и никому больше!
Внезапно ему пришло в голову, что, возможно, родные обнаружили записку раньше, чем он рассчитывал, и отправили вдогонку одного из братьев. Но даже еще не додумав эту мысль до конца, он знал, что она неверна. Мэттью сотни раз видел, как его братья ходят по горным тропам; хорошо помнил, как они при этом движутся, как держатся.
Кроме того, было что-то странное в том, как суетливо фигурка взбиралась вверх по склону. Издалека было не разобрать, но Мэттью показалось, что это какой-то мужчина – в этом он был полностью уверен – спасается бегством.
Одна рука незнакомца безвольно свисала вдоль тела, раскачиваясь на ходу, как у тряпичной куклы. Мэттью, когда он заметил это, бросило в дрожь.
Еще более странным Мэттью показалось лицо незнакомца. Почти все время тот поднимался, склонив голову и глядя себе под ноги, показывая Мэттью свою макушку, волосы на которой казались мокрыми и тускло отливали на солнце. Но время от времени путник все-таки смотрел вперед, словно выбирая дорогу. Насколько Мэттью удалось рассмотреть за эти краткие мгновения, на лице незнакомца была маска или, скорее, полумаска, как на карнавале. В сочетании с безжизненной рукой это выглядело весьма загадочно.