Милана прошмыгнула к столу, устроившись на отведенном ей месте.
Стол ломился от пирогов, пирожков, кренделей и баранок. Но самой главной фигурой являлся самовар. Пузатый, начищенный до блеска, он стоял посередине на цветной скатерти.
Чай разливала хозяйка. Она наполняла фарфоровые чашки и передавала их всем присутствующим.
Пили, специально заваренный по такому случаю, липовый цвет, молча, степенно с блюдечка вприкуску с сахаром, да пирогами.
– Ну, рассказывай, – начал беседу воевода, прихлебывая горячий напиток, что у Мечеслава в хозяйстве твориться?
– Все хорошо, – ответила Милана, – молодежь воинскую науку познает успешно. Не пройдет и нескольких месяцев, как старшие смогут пополнить княжеские дружины.
– Значит справляется старый дружа…
– Справляется. Все его слушают. В лагере царит полный порядок. Да к границе разъезды посылаются.
– Вот как? – удивился Боброк, – и что же говорят разведчики?
– Пока тихо все, – беспечно махнула рукой девушка, откусывая от румяного пирожка.
Боброк только печально усмехнулся. Его патрули приносили те же вести. В ливонских землях все было тихо. Но старый воин, чувствовал, что это все неспроста. Проклятые "псы рыцари", что-то затевали. И это очень беспокоило воеводу.
– А вкусные у вас пироги, Василиса Микулишна, – похвалила Милана, уплетая уже третий кусок, – у мамы тоже они хороши, но не такие.
– Небось врешь? – подозрительно взглянула на племянницу тетка. Но было видно, что похвала ей по сердцу. – Нарочно хвалишь, чтобы подольститься? Или вправду нравятся?
– Да разве я могу врать вам, – постаралась придать убедительности свои словам Милана.
– Вот будишь слушать меня, – улыбнулась воеводская жена, – так и ты скоро будишь так же хорошо готовить, чтобы будущего мужа радовать.
– Ну об этом мне еще рано думать, – зарделась девушка.
– Об этом никогда не рано, и ни когда не поздно, думать, – авторитетно сказала Василиса Микулишна, – ты девка в самом соку. Сколько тебе стукнуло?
– Шестнадцать миновало.
– Вот видишь? Как раз в твоем возрасте я замуж и вышла. Не успеешь оглянуться, а уже в чужом доме окажешься. Что тогда делать будешь, ежели хозяйству не обучена?
– Если муж любит, то простит, – не растерялась Милана.
– Или вожжами учить станет, – ответила тетка, покосившись на мужа. Ох, и доставалось ей от него по молодости.
– Ну это уж вряли, – в глазах племянницы блеснул озорной огонек, – я себя в обиду не дам.
– Да ты погляди, – всплеснула руками Василиса Микулишна, – ты, что же законному супругу противиться станешь?
– Если будет надобно, я его самого в бараний рог согну…