Одна забота и была —
Любовь в душе его цвела.
С турнира ехал храбрый воин
И был доволен и спокоен,
Мечтая милой обладать
(Ему бы милой не видать,
Когда б десницею могучей
Бог не послал счастливый случай).
Все думал рыцарь о невесте,
От дяди поджидая вести,
Готовый тотчас в путь собраться
И ехать с милою венчаться.
По замку ходит он, поет,
И менестреля он зовет
Той песне вторить на виоле, —
Счастливой радуется доле.
Да на турнире был он рад
Немало получить наград.
Но час за часом ждет и ждет,
Глаз не отводит от ворот
И все досадует тоскливо.
Что долго вести нет счастливой.
Вот даже петь он перестал:
Так ожидать гонца устал.
И овладело им сомненье,
Но вдруг в то самое мгновенье
Слугу увидел он чужого, —
И сердце выпрыгнуть готово
От нетерпенья и любви.
Тот молвил: — Вог благослови!
Вогат наш князь, да вот беда —
Пришла ему в конях нужда.
А ваш скакун, клянусь, прекрасен.
Он хоть резов, да не опасен.
Послушней в целом мире нет!
Вас просит знатный ваш сосед
Ему в нужде его помочь
И дать коня на эту ночь.
— А для кого, дружок, скажи?
— Для дочери, для госпожи,
Чтоб завтра, чуть взойдет заря,
Добраться до монастыря.
— Зачем же это госпоже?
— Да ведь просватана уже
За дядю вашего она
И завтра на заре должна
В лесной часовне с ним венчаться.
Туда далеко добираться.
Но я замешкался у вас,
Так дайте же коня тотчас
Для свадьбы дяди своего;
Ну, конь, скажу вам, — о-го-го!
Неутомимый и могучий,
Он в королевстве — самый лучший!
В смятенье понимал едва
Мессир Гильом его слова.
— Как! — он воскликнул. — О Создатель!
Ужели дядя мой — предатель,
А я не ведал ничего
И положился на него!
Нет, на дела его без гнева
Взирать не может Приснодева.
Но я не верю! Лжешь ты, лжешь!
— Нет, это правда, а не ложь!
Церковный завтра будет звон,
К нам рыцари со всех сторон
Уже съезжаться нынче стали.
— Увы. — сказал Гильом в печали. —
И как я обмануться мог!.. —
Едва не падает он с ног,
Готовый горько разрыдаться.
И если б только домочадцы
На несчастливца не глядели,
Он зарыдал бы в самом деле.
И что сказать? И как тут быть?
И как печаль свою избыть?
И где отчаянью конец?
Но недогадливый гонец
Знай только и твердит опять:
— Велите же коня седлать, —
Он всех достойнее, скажу,
Везти в часовню госпожу.
Эх, что за стати, что за масть!
А рыцарь над собою власть
При этом должен сохранять
Да и коня еще отдать —
Забыв обиду, точно другу,
Такую оказать услугу
Лжецу, предателю, тому,
Кто ненавистней всех ему.
Но все ж решает: «Дам коня,
Напрасно милой не виня,
В своей судьбе она не властна,
Самой несладко ей, несчастной!
Нет, я в коне не откажу —
Хоть чем-нибудь eй отслужу
За всю любовь ее былую.