– Виола, давай не будем ссорится, а просто ты встанешь и пойдёшь вместе со мной.
– Зачем ты вернулся? Без тебя так хорошо было: тихо и не воняет.
Я психанул и буквально несколькими словами доходчивого русского языка обрисовал всё, что о ней думаю. Не помогло. Она ответила приблизительно тем же. На паритетных началах мы лаялись до хрипоты никак уж не меньше получаса. В конце концов я влепил ей пощёчину. Нет, конечно, это не дело – руки распускать. Но что мне оставалось? Неожиданно всё переменилось. Она отвернулась от меня и расплакалась. Сквозь рыдания можно было расслышать только слово «мамочка».
Я подошёл сзади, обнял её за плечи и попытался успокоить, как мог:
– Виола, прости меня. Мне нет оправдания. Но я не хочу, чтобы ты осталась здесь навсегда. И сам не хочу в этом месте сгинуть. Поверь мне, только вернувшись к шоссе, мы спасёмся. Здесь идти-то каких-то пять часов, шесть от силы. Сейчас бы мы уже топали в середине пути. А если бы вчера меня послушались, то никто бы не погиб, и ты бы сейчас не ревела.
Она развернулась и уткнулась мне в грудь. Футболка быстро промокла от её слёз. Я осторожно и ласково гладил девушку по волосам и вздрагивающим от плача плечам:
– Ну-ну, всё будет хорошо. Скоро мы будем дома и постараемся забыть проклятую пустыню.
Наконец поток её слёз иссяк:
– Хорошо, Фёдор, я согласна. Пойдём.
Наконец-то! Но не тут-то было. Вслед за первой частью Марлезонского балета, наступила вторая. Сорок км по пустыне – это не пешая прогулка по Тверской улице или Цветочному бульвару. Надо было вновь наполнить бутылку, а главное заставить Виолу надеть ботинки Сухарецкой. С первым делом проблем не могло быть в принципе. Здесь всё зависело от меня самого. А вот со вторым – состоялся полный вынос мозга. Она наотрез отказалась:
– Я не буду надевать чужую обувь. Тем более её обувь.
– Но на своих каблучищах ты и пяти километров не протянешь. Вместо четырёх часов мы будем топать пять дней! У тебя поди и сейчас ноги уже никакущие от этих лабутенов. Обувь в походе – это главное. Тебе любой турист так скажет. Когда мозоли начнут лопаться – тут уж не до ходьбы!
– Всё равно не буду, можешь не вопить и не надрываться!
Только минут через пятнадцать я смог её переубедить. Последним её аргументом стал:
– У меня и размер на три номера выше. Я не влезу в эту обувку.
– Влезешь.
– Как?
– А вот так!
Я поставил ботинки Сухарецкой на большой камень и замял их подпятники другим. Ботинки превратились в сабо.
– Так пойдёт?
– Ну хорошо! – Виола недовольно выдохнула из себя последние капли раздражения и примерила обновку.