— Допускаете?
Другая эпоха. Свои правила. Своя мораль. К этому придется привыкнуть.
— Почему выглядит странным, если девушка хочет прогуляться по городу?
— Странным выглядит ее решение гулять одной по сомнительным районам города, — резко сказал Джон.
— Хорошо, — согласилась я. — Тогда почему желание не быть блондинкой равняется катастрофе, а угостить чашкой кофе… эм… простите, не нахожу сравнения. Джон, вы знаете ответ?
Джон усмехнулся.
— Так диктует общество, — просто ответил он.
— Что будет, если, скажем, послать его к черту?
Непроницаемое лицо медленно-медленно расплылось в улыбке. Только что я подтвердила впечатление девушки с плохим воспитанием.
— Ничего серьезного. Разве что мелкие неприятности, где вас не приглашают на званый ужин или на модные вечера. Но что-то мне подсказывает, вас такими последствиями едва ли можно огорчить.
— Это правда.
— Вы из движения феминисток? — вдруг спросил он. Теперь моя очередь удивленно приподнять бровь.
— Господи, нет, — выдохнула я.
Джон выразительно посмотрел на меня, и я продолжила:
— Однажды проснулась и твердо решила, чего я не хочу.
— И чего вы не хотите?
— Улыбаться, когда я не хочу улыбаться. Не хочу вычищать дом до потери пульса. Не хочу готовить, потому что я ненавижу готовить… Не вижу ничего дурного в том, чтобы попросить для себя кофе у случайного прохожего, потому что я хочу кофе… — задумалась и отчеканила:
— Я не хочу делать массу вещей, выполнение которых предполагает хорошее воспитание.
— Ваш протест — это серьезно? — мужчина смотрит насмешливо.
А я серьезно:
— У меня только одна жизнь и я не хочу прожить ее вот так!
— Ваш кофе! — торжественно произнес хозяин заведения. Оставил чашки на столе и незаметно удалился.
Джон мельком взглянул на наручные часы.
— На чем собираетесь возвращаться к стилстанции?
— Я пойду пешком.
— Будет достаточно поздно. Я провожу вас, — уверенно заявил он.
С Джоном интересно говорить. Он задал много вопросов и внимательно слушал ответы, а скоро начал высказывать свое мнение на многие вещи, на которые у меня прямо противоположная позиция. Последние минут десять наш диалог напоминал дебаты по вопросам философии жизни и социального равенства.
— Чем вы занимаетесь? — спрашиваю я, когда мы пошли вниз по улице. Мы идем бок о бок, и я хорошо чувствую запах сигар и аромат одеколона, исходящие от мужчины.
— Вы о работе?
— Вы мне напоминаете полицейского.
— Почему я кажусь вам полицейским?
— Ваша осанка, острый взгляд. Наконец, моя интуиция. Я думаю, вы человек, который привык отдавать приказы.
— Я работаю в компании… Не полицейский.