Я возвращалась домой с каким-то тяжелым предчувствием, что не давало покоя, стоило мне только покинуть приделы книжного магазина. Не знаю, с чем это было связано, но это странное чувство, будто набатом било мне по голове, предвещая какую-то неминуемую беду. Хотя, что со мной могло случиться? Во всяком случае, что такого, с чем бы я ни смогла справиться?
Для своих восемнадцати лет я уже натерпелась и наведалась столько всего, что на пару жизней вперед хватит. Мать бросила меня сразу после моего рождения и сбежала с любовником куда-то за границу. Я осталась на попечении отца, который всё время посвящал себя работе. Казалось бы, что это обычная практика и похожие ситуации приключались не только со мной. Я не жаловалась на жизнь, поскольку не понимала всей трагедии, что застала мою семью.
Папа днями и ночами пропадал на работе, я была предоставлена сама себе и своим многочисленным игрушкам. Мне нравилась свобода, нравилось делать всё, что мне захочется. Папа одевал меня в лучшие вещи, кормил лучшей едой, покупал лучшие игрушки, и я чувствовала себя счастливой. Потом, когда я стала взрослеть и сталкиваться с первыми проблемами, например, что такое месячные, нормально ли это и тому подобное, я отчётливо поняла, что совсем одинока. Отец всё так же был погружен в работу, а мне даже не с кем было поделиться своей первой влюбленностью и первыми разочарованиями. У меня не было друзей, по натуре я затворница, которой уютно наедине с собой. И меня это устраивало, устраивала такая странная и наполненная одиночеством жизнь.
Может быть, я бы и сейчас так думала, пока в один день папа не потерял работу. Для него это стало крахом, настоящим ударом, словно бы в мгновение ока он потерял смысл всей своей жизни. Хотя, если призадуматься, то так оно и было. На первом месте работа и все прилегающие к ней моменты, на втором — отдых, а потом где-то там, на месте эдак десятом маячила уже и я.
Папа занимал высокую должность, и ее потеря не сулила нам ничего хорошего. Я думала, что внутренний кризис отца пройдет, и он подыщет себе новую работу, но уже два года он сидит дома и безбожно проматывает в карты всё то, что сам когда-то и заработал. Ко всему прочему он еще начал пить и вот тогда моя жизнь стала действительно трудной. Машины, дорогие вещи и всю технику отец быстро проиграл в карты и, не имея возможности отыграться, стал пить, заглушая в алкоголе боль утраты.
Каждый вечер у нас на кухне собирались какие-то странные люди бандитской наружности и играли в карты до самого утра. Вечный хохот, драки, песни и бесконечные пьянки. На следующий день мне приходиться убирать за «гостями» и спешить на работу в книжный магазин, чтобы иметь возможность хотя бы прокормить себя и папу. Об институте, конечно же, не могло идти и речи, на это уже не было ни денег, ни времени готовиться к вступительным экзаменам.
