Скривился весь, будто противнее ничего не слышал. Казалось, что у него разом во рту оказалось три самых горьких и кислых лимона. Сморщенное лицо и без того, обезобразилось еще хуже. Я не отрывала от него взгляд, а он поджал тонкие, обветренные губы и пробубнил себе под нос:
— Жаль… Жаль, я все-таки думал что ты будешь посмелее. А ты все та же мелкая дрянь — немо помотала головой, призывая не делать. Но к сожалению ему было плевать, что я думаю, и чего я хочу.
Первый удар кулаком пришелся в голову. Я с годами набравшись опыта, сгруппировалась и закрыла голову руками. Не проронив ни слова, мое привыкшее тело впитывало очередные сокрушительные удары рук и ног.
— Блядская девчонка! Вся в мамашу свою. Сучья натура, как и у той шалавы — я не могла проронить ни слова. Я знала, если закричу, или позову на помощь он меня зашибет. Уже случалось…
Отлетела к стене от ожесточенного пинка в живот, разорвала руки от головы, затерявшись в мареве боли. Подлетел ко мне нанося в живот два сильных удара. Приоткрыв рот, застонала, чувствуя как с уголка губ, вытекает струйка крови.
Начала краем сознания понимать, что теряю рассудок и отключаюсь. Последнее, что я запомнила перед глазами — белую майку алкоголичку в замазанных пятнах моей крови и очередное язвительное поучение.
— Ничего, ничего. Я из тебя сделаю, человека!
Очнувшись лежа на полу в луже собственной мочи, тихонечко разрыдалась, чтобы никто не услышал. «Тогда, это были мои последние слезы»…»
Тимур отшвырнул меня с брезгливостью, и отошел к висящему зеркальному шкафчику. Достал из него аптечку и начал копаться в ней. Плохо тебе, паскуда? Закашлялась и вырубила воду, смахивая с лица воду вперемешку с кровью. Медленно встала на ноги напротив него и рявкнула во весь голос.
— Будь ты проклят сукин сын! Придет день, и я тебе за все отвечу! — я знаю… Знаю, что после всего мне нужно было закрыть рот и скрыться от него. Но я не потерплю его унижения. Ни от кого не потерплю! Не прощу себе, если промолчу как мышь. Ни черта у него не получиться! Не получиться меня запугать.
Замер с бинтами, перевязывая себе руку. Повернулся и устремил на меня свои холодные, мрачные глаза. Ничего не делал, не говорил, а у меня сердце пустилось в галоп и пальцы подрагивают на руках. Стою, и не могу отвести взгляд и вымолвить хоть слово. Как в липком, гипнотическом сне.
— Мало девочка? Хочешь еще? — действия взгляда никуда не девалось, но губы поджать все-таки смогла. Они стремительно напомнили мне о том, что еще недавно эта мразь разбила их. Жутко щипали, и наливались тяжестью, обещая, что завтра у меня будет охуенный синяк на пол лица.