На утро перевязку мне делали Маша и ужасно уставший Дмитрий Николаевич. Когда он зашел в комнату, внутри меня все потеплело. Так хотелось прикоснуться к нему, обнять его, прижаться к нему, но Леша, внимательно наблюдавший за процессом, не давал нам возможности даже многозначительно переглянуться. И смех, и грех…
После перевязки меня увезли домой. Мне не удалось даже попрощаться с Лебедевым и поблагодарить его, так спешно Леша потащил меня на улицу.
И только дома, когда я переменила место дислокации, я обнаружила на своем телефоне сообщение: «Давай скорее там выздоравливай». Прочитав его, я не смогла сдержать улыбки, но решила ответить вечером. Скорее всего, Дмитрий Николаевич будет сейчас отсыпаться после суток. Не стоит его будить.
Шов затягивался быстро. Может это от того, что я здоровый молодой растущий организм, а может мне просто до безумия хотелось увидеть его. При мысли, что я скоро смогу начать ходить в школу, становилось так радостно, будто там я смогу получить хоть какое-то внимание от химика. Ведь понимала же, что лицей — самое опасное место для нас. Если честно, я вообще не понимала, что нам теперь делать. Ведь все мои мысли и желания теперь сводились только к одному — я хочу, чтобы он был рядом!
Не знаю, честно говоря, что чувствовал все это время Лебедев, но в течение недели я получала сообщения, в которых он интересовался, жива ли я и не разошелся ли шов. Пару раз поинтересовался, справляется ли Маша с перевязками. И только один раз он спросил, не мучают ли меня больше кошмары. Я, долго раздумывая, стоит ли писать что-то настолько личное, все же ответила, что нет, но в его объятиях спится гораздо лучше.
«Значит, старею», — не без самоиронии ответил он.
***
— И справкой особо не сверкай, — настоятельно порекомендовал Леша, глядя, как я надеваю на себя пальто. — Давай, помогу, — он заботливо придержал его мне. — Она хоть и с печатью, но все же липовая. Машка головой отвечать будет.
— Все будет хорошо, Лидочка ее заберет и все, — заверила я братишку.
— Уж постарайся, чтобы все было хорошо!
— Не волнуйся, мамочка! — издевательски подмигнула я брату.
— Да пошла ты! — брат вальяжно облокотился о стенку в коридоре, а потом устало почесал затылок. — Твое счастье, что они на месяц свалили.
— Я вообще везучая! Пока! На ночь не жди!
— Только попробуй не прийти к десяти — найду и убью!
— Мамочка, это будет детоубийство! — театрально округлив глаза, смеюсь, наблюдая за раздражением братишки.
— Вали уже, давай, — не знаю, откуда в нем столько терпения, потому что в другом случае он бы с удовольствием наградил меня пинком.