Лаклан
Тренировка была долбаной пыткой.
Мы и раньше играли в снежки, просто было не очень весело. Шары съеживаются, грудь гудит, и с каждым ударом или падением кажется, что кости вот-вот сломаются.
Вдобавок ко всему, я сделал несколько грубых ошибок, облажавшись по полной, а учитывая, что на следующей неделе у нас игра, мне срочно нужно взять себя в руки. Как у капитана команды, у меня нет оправдания.
Ладно, у меня есть оправдание, но я не признаюсь в этом никому, кроме Кайлы, и только потому, что она очень хорошо меня знает.
Завтра День святого Валентина.
А еще день моего рождения.
И я охрененно боюсь этого дня, как никакого другого.
Возраст тут ни при чем, мне плевать на морщины между бровями, есть ли у меня седина на висках, и возможность, что тело не всегда будет в отличной форме.
Это имеет прямое отношение к тому, что символизирует мой день рождения.
Полное отвержение моей души.
Я знаю, ситуация хреновая, и мне не стоит зацикливаться на ней, но в это время года дыра в моей груди на несколько дней расширяется, позволяя всему плохому, что есть во мне, вырваться наружу. И если я не буду осторожен, эта дыра засосет меня и все, над чем я так усердно работал.
Мне повезло, что рядом со мной Кайла, потому что знаю, не будь ее рядом, я бы обязательно напился до чертиков и упал где-нибудь на улице. Она присматривает за мной, держит меня в узде и делает все это с такой любовью, что думаю, дыру в моей груди можно залатать.
Итак, поднимаясь по лестнице в квартиру, я пребываю не в лучшем настроении. Не хочу ворчать, но ничего не могу с собой поделать.
Достаю ключи, но дверь открывается, и на пороге стоит Кайла.
Я не знаю, что происходит, но сейчас она красивее, чем обычно.
— Привет, — весело говорит она, ее темные глаза блестят, на лице маниакальная улыбка. — Как прошла тренировка?
— Гребаная херня, — говорю я, заходя внутрь. Снимаю ботинки, снова глядя на Кайлу. Обычно она ходит в леггинсах и уютных тапочках, это одно из преимуществ работы из дома, но сегодня на ней джинсы и свитер, волосы распущены по плечам, и она накрашена.
— Ходила куда-то? — спрашиваю я, вешая куртку.
— Нет, — говорит она. Потом ее глаза округляются. — Да. То есть да, я выходила. Пошла за кофе, посмотрела на снег, ну ты понимаешь.
А, кофе. Оно объясняет эту безумную улыбку.
Я улыбаюсь ей, веселясь, и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, когда слышу хихиканье.
Словно где-то смеется ребенок.