Захотелось отдернуть ладони, лежащие на его, сжать их в кулаки и зарычать, но вместо этого я лишь выдохнула и произнесла:
— Я стараюсь, мэтр Муррей, но это не так-то просто проделать, пусть и с таким опытным и сдержанным олламом, как вы.
Немолодой, но по-прежнему очень интересный мужчина, усмехнулся и ответил:
— Позволю себе вам не поверить, юная леди. Глубинные эмоции я постарался изолировать, а в остальном трудностей быть не должно.
— Да я не сомневаюсь, что у вас на уровне подсознания парочка автоматических блоков от слишком уж талантливых студентов, но даже на поверхностном слое у каждого человека огромное количество ощущений, и вы не исключение, — проворчала на грани слышимости я, вызывая еще одну ухмылку мэтра.
— Старайтесь, оллема Адерин, все дело в старании.
Интересно, он действительно думает, что я не стараюсь? Да я в жизни так не старалась!
Выдохнув, я постаралась расслабить пальцы, лежащие на открытых ладонях преподавателя, и снова стала напевать привычную мелодию: вверх по главным ступеням трезвучия и вниз, не пропуская ни единой нотки, к первой ступени. Через мгновение сильный, как будто вмещающий в себя музыкальный простор, голос мэтра Тигана Муррея присоединился к моему.
Кончики пальцев, а затем и всю площадь ладоней привычно защекотали волны вибрации. Будто оборки шелкового платка ласкали кожу скользящим ощущением шелковистости и твердости выделки краев, гладких, но прочных и устойчивых к воздействию.
Звук голоса преподавателя проникает мне под кожу, задевая нервные рецепторы, передавая им всю гамму испытываемых им чувств и эмоций. И вот здесь начинается самое сложное. Мне нужно разобраться в этом обилии ощущений, вычленить одну определенную эмоцию, что не так-то просто, ведь они мелькают, извиваются и будто играют в догонялки. Только у меня получается ухватить ощущение легкой щекотки ироничности восприятия мужчины, как его немедленно сменяет покалывание проницательного внимания к моим действиям, а за ним следует друг за другом целая череда эмоций: капелька обволакивающей киселем скуки, толика аритмично постукивающей маленьким резиновым молоточком неуверенности и напряженное ожидание, будто пощипывающее кожу ладоней. И вот как среди этого калейдоскопа сосредоточиться на чем-то одном, когда единственное, что хочется сделать — это почесать уже зудящие от обилия осязательных ощущений ладони?
Когда зуд становится совсем уж нестерпимым, я прекращаю напевать и в тот же момент разрываю контакт с ладонями преподавателя и встречаюсь глазами с его вопросительным взглядом.