Молодой человек с привлекающей внимание седой прядью бросил на меня короткий озадаченный взгляд, быстро сменившийся безразличным, и снова повернулся к нотам.
За оставшееся время занятия мы прогнали еще два ансамблевых произведения. В плане техничности к дуэту было не придраться, но мэтресса Линдберг все равно задумчиво закусывала нижнюю губу. Она всегда добивалась слаженности исполнения не столько механической, сколько интуитивной, и сейчас подспудно ощущала отчужденность музыкантов.
Однако, вопреки моим опасениям, преподаватель не стала разбираться с проблемой немедленно:
— Что ж, нам еще предстоит поработать, — произнесла она, но потом расцвела своей обыкновенной улыбкой и добавила. — Но вы оба сегодня хорошо постарались.
Грейнн покинул кабинет первым. Вежливо попрощавшись с метрессой, я последовала его примеру через минуту, сопровождаемая прощальным кивком и задумчивым взглядом преподавательницы.
* * *
Слуагадхан Броган смотрел на своего приятеля поверх пустого бокала. Что-то в старом знакомом неуловимо изменилось. Его бокал был пуст всего на половину, и это не было похоже на Грейнна Бойла, которого он знал.
— Слушай, Грейнн, — начал молодой человек, когда решил, что градус дружеского расположения возрос до приемлемого уровня, — тебе должно быть, некомфортно вернуться в консерваторию, когда все твои знакомые давно ее окончили.
Он сделал небольшую паузу. Оллам неопределенно хмыкнул, и лорд Броган продолжил:
— Почему ты взял такой длительный академический отпуск?
— Разве ты не слышал? — с мрачной усмешкой произнес молодой мужчина. — Перелом пальцев правой руки. С таким особо не поиграешь.
— Да, что-то такое говорили… — не испытывая неловкости, подтвердил Хан, — Но ведь кости срастаются довольно быстро. Восстановление занимает месяц, в худшем случае три… — незавершенная интонация явственно подразумевала под собой вопрос.
— Три месяца без скрипки. Ты не играешь, Хан, поэтому не представляешь, какого труда стоит восстановление полной работоспособности, не говоря уже о восстановлении музыкальной техники. Я до сих пор не могу играть так, как играл до перелома, — голос оллама отдавал сталью. Воспоминания, нахлынувшие на него были не из приятных.
— Но четыре с половиной года, Грейнн, — лорд Броган не успокаивался.
Грейнн Бойл невесело усмехнулся. В этом был весь Хан: его не волновали глупости вроде такта, к цели он привык идти напрямик.
— Скажем так, — после затянувшейся паузы, во время которой оллам убедился, что приятель не намерен отступать, произнес Грейнн, — я очень расстроился, потеряв возможность играть.