Шатёр был как китайская лампа. С изнанки просачивались струящиеся силуэты с разверстыми дырами ртов. Герман скользил взглядом по силуэтам и видел себя в каждом из них.
«Газель» охраняли две суки бойцовской породы и такого окраса, будто их подожгли и долго тушили. Одна подняла морду в подпалинах-пятнах и заворчала. Другая рванулась, натянув стальной трос, который был ей вместо цепи.
Ходили слухи, что Кукольник травит ими труппу. Герман в это не верил, но, сталкиваясь с собаками, робел. Они были вечно голодны и худы как Палочники.
На лай из «Газели» явился сам хозяин в сопровождении сестры. На ней был макияж в духе трагического клоуна – огромное количество пудры, на которую у Германа была аллергия.
– Хочешь поговорить? – спросил Кукольник. – Давай.
Женщина взяла собак и кивнула близнецам, чтобы проходили.
В «Газели» было душно. Окна плакали. Цвели обильные запахи – воск и ладан, курительная смесь, ароматические палочки. Радио извергало рваный бит, который приходилось перекрикивать.
– Что ты подлил мне в кофе?
– Тебе? – со значением переспросил Кукольник и ухмыльнулся, показав жёлтые зубы.
– Мне. Нам. Неважно, – занервничал Герман. – Я хочу знать, понятно?
Кукольник сварливо заговорил:
– Почему бы для разнообразия не поговорить о том, чего хочу я? По-твоему, я доволен тем, как вы справляетесь? Думаешь, подмахнули расписку, и хватит с меня? Ну уж нет! Я хочу… Нет, я требую такого же отношения, как к Грёзу! Это ведь ради него вы вышли на меня и торговались, как на базаре. Что смотрите? Да, я догадался. Что ты это скажешь, Герман?
– С какой стати я должен оправдываться? – выпалил он и с запозданием понял, что выдал себя.
Кукольник перевёл взгляд с него на Серёжу и разразился смехом.
– Фу, – выдавил толстяк, задыхаясь. – Надо же! Фу!
– Если ты не вернёшь всё, как было, то мы не будем участвовать в твоём ублюдочном представлении! Отказываемся! – сорвался на крик Герман.
– Нет уж, вы будете участвовать. Будете, если хочешь, чтобы вас вообще когда-нибудь попустило. И когда вам представится случай доказать мне свою… признательность, назовём это так, то, надеюсь, ты будешь умницей и вспомнишь, что у меня для вас кое-что есть. А теперь закрой дверь с той стороны! Я отдыхать буду.
Герман выскочил из «Газели» и хлопнул дверью изо всех сил. Повернув к близнецам выбеленное лицо, сестра Кукольника улыбнулась и ослабила хватку. Тросы заскользили по шершавым, как наждак, ладоням.
Герман ускорил шаг. Не из страха, просто не хотелось, чтобы женщина видела, как Герман старается не плакать, и передала Кукольнику.