Вечером, когда Полифем устроил себе калорийный ужин из еще двух эллинов, Одиссей высказался в том духе, что это ты зря, много эллинов сразу — вредная и тяжелая пища, они без вина вообще никуда не идут, ни в походы, ни в еду, так что вот тебе винишка, ты бы запил, шоб ты был здоровенький!
Циклоп послушно запил, захмелел и поинтересовался, как зовут поителя. Одиссей, поперебирав варианты от «белочка» до «аппендицит» остановился на нейтральном «Никто».
— Ну, и имя тебе дали, — посочувствовал Циклоп. — Я тебя от жалости самым последним съем.
После чего впал в тяжелый алкогольный сон, из которого был вырван внезапным появлением в глазу чужеродного тела (напоминающего бревно).
Говорят, некоторые не замечают бревна в глазу. Циклоп был на этот счет наблюдателен. А потому принялся орать: «Хулиганы зрения лишают!», реветь и носиться. А на закономерный вопрос соседей-циклопов: «Обидел ли кто тебя, цвяточек наш нежненькой?» — отвечал честно:
— Да Никто тут меня губит, вообще-то!
— Да шоб тебя Зевс любил с твоими-то фантазиями, — обиделись соседи-циклопы. — Никто ему… вот если бы белочка…
После чего разошлись. А Полифем, дождавшись утра, отвалил камень и начал выпускать овец и коз на волю, тщательно по спинам ощупывая — не ползет ли там чего-нибудь эллинского. Эллинское не ползло, а болталось, потому что Одиссей составил из баранов овечий тройник, а под центральное брюхо привязал по товарищу. Сам Одиссей изобразил клеща-паразита на брюхе самого главного барана стада. Как выяснилось, баран был по совместительству другом и отчасти собеседником Полифема, так что тот решил ему на прощание излить душу и начал ласкать и жаловаться на жизнь. Баран-эллиноносец и Одиссей дружно прошли психологическую пытку и дождались свободы.
После чего Одиссей вернулся на корабль и решил, что высшая хитрость — в правдивости. А потому громко озвучил Полифему свое имя, свою должность и адрес. Недоставало разрывания хитона на груди с воплем: «Я Одиссей!»
Ослепленный Полифем сначала начал бросаться на голос Одиссея огромными глыбами, а потом не попал и загрустил. И начал жаловаться папочке.
А папочка Посейдон насупил бровь, но осмотрительно ничего предпринимать не стал.
Античный форум
Арес: А с Одиссеем не слишком много животных связано? Конь, вот баран ещё…
Дионис: А какие еще были варианты, кроме Никто и белочки?
Афина: От комара до Таната, от тумбочки до неведомой фраколамбской квакозябры. Это же Одиссей, его фантазия…
Арес: Я так и не понял, почему Посейдон только насупил бровь.
Посейдон: Это явно какой-то ход. Либо это не Одиссей, либо он специально назвал свое имя, чтобы меня на что-то спровоцировать. И вообще, это же Одиссей, его фантазия…