Макс вышел, обмотанный полотенцем, поднял свою куртку и рубашку и забрал их обратно в ванную.
— Что ты собираешься делать с ними?
— Я нашёл стиральную машину, — сообщил он. — Надеюсь, что она запустится.
Через пару минут он вышел всё с тем же полотенцем на бёдрах и закрыл двери ванной.
— Всё получилось, — улыбнулся он. — А я пока так похожу. Не возражаешь?
Я покачала головой. Макс внимательно вгляделся в меня.
— Что с тобой, Ладушка?
— Максим, ты ведь знаешь, что случилось.
— Я же тебе так и сказал, что знаю, — спокойно подтвердил он.
— Тогда как же… с безмерной благодарностью?
— А вот так, — Макс медленно и тяжело вздохнул и, отвернувшись, стал расстилать постель. — Сначала я должен сделать всё, чтобы ты вернулась домой. Сейчас это главное, а не то, что я чувствую к Райде. А потом… я убью его, Ладка. И, если повезёт, убью медленно.
Сказано это было уверено и спокойно. Так спокойно, что я поверила: действительно убьёт.
— Макс, ты меня ненавидишь?
Он обернулся, удивлённый:
— Я тебя люблю, вообще-то. И думал, ты в курсе. Какая ещё ненависть?
— Одно другому не мешает.
— Мне бы помешало.
— Ты просто пока не понял…
Макс сурово сдвинул брови:
— Я прекрасно понимаю, что я чувствую, а что нет.
Он всё смотрел на меня, и суровый взгляд сменился такой скорбной тревогой, что я испугалась, до какой же степени хреново я, видимо, выгляжу.
— Малыш, не надо, не думай об этом, я тебя умоляю.
— Я бы рада не думать. Вообще больше никогда не думать. Ни о чём!
Макс бросил возиться с постелью и подошёл ко мне.
— Послушай меня, — сказал он, собираясь с мыслями. — Этот самодовольный говнюк вряд ли понимает, что сделал. Но получит он от меня сполна, как только я до него доберусь…
— Дело не в нём, Максим! Я думаю о том, что теперь из-за этого будет с нами.
Макс привлёк меня к себе:
— Нам теперь будет больно. Но мы ведь потерпим, пока не пройдёт, правда?
— Думаешь, пройдёт? Говорят, другие пары, с которыми такое происходит, обычно скоро расстаются.
— Другие вообще расстаются, даже если с ними ничего такого не происходит. Мы — не другие пары! — отрезал он.
— Макс, ты идеалист… И зануда, будто бы тебе не тридцать, а сто тридцать! С тобой невозможно разговаривать!
— Ну и не разговаривай, — обронил он тихо. — Просто обними меня, и всё. Как обычно.
Я крепко-крепко обхватила его, Макс даже какой-то жалобный звук издал.
— Прости, Максюша! — я осторожно погладила страшный синяк на его боку. — Больно сделала?
— Так, немного, — поморщился он. — Да ты не переживай из-за этого.
— Как не переживать? Эти уроды лесные тебя и убить могли!