Беатрис кивнула и закрыла глаза.
* * *
Дверь закрылась за спиной Питера Блада. Весь обратившись в слух, дон Мигель застыл в нешироком проходе между каютами. Он старался не думать о том, что сейчас делает этот пират с его женой.
…После разговора с доньей Арабеллой он долго стоял, глядя в никуда. Потом перед ним возник сеньор Бонилья, который отводил глаза в сторону и бормотал слова сожаления, но их смысл не доходил до сознания. Только когда врач сказал, что следует послать за отцом Доминго, дон Мигель вздрогнул, стряхивая оцепенение. Отстранив рукой врача, он шагнул в каюту, и взгляд его упал на профиль жены, словно выточенный из белого мрамора.
– Беатрис… – позвал он, но ее веки не дрогнули.
– Дон Мигель, не стоит прерывать благословенное забытье, – подал голос сеньор Бонилья. – Отпустите ее с миром…
Сердце оборвалось в бездну, и в ту же секунду пришло решение. Чудовищное. Единственно верное.
«Отпустить?! Черта с два!»
Он круто повернулся и, не слушая продолжающего что-то говорить врача, вышел.
«Я вручил ее Твоей милости, но она слишком хороша для Тебя. Один раз я ужеоспорил Твою волю – и сделаю это снова. Пусть и гореть мне потом в аду!»
…Арабелла с беспокойством посматривала на испанца.
– Вот увидите, все закончится хорошо, – в который раз повторила она.
За себя она волновалось гораздо меньше, когда пришел срок появится Эмилии. Но долгие часы мучений наверняка отняли у сеньоры де Эспиноса все силы, и теперь Арабелла укоряла себя, что не решилась поговорить с доном Мигелем раньше.
Из-за переборки до них доносились неясные голоса, говорил в основном Питер, однако слов было не разобрать, а женский голос звучал едва слышно, но во всяком случае, донья де Эспиноса была в сознании. В соседней каюте сонно хныкала маленькая Изабелла, не понимающая что происходит, а ее няня напевала песенку, пытаюсь успокоить малышку. Худощавая женщина с мрачным лицом, по виду служанка, принесла с камбуза горячей воды в узкогорлом кувшине. Затем все стихло, даже девочка перестала плакать. Казалось, что время остановилось, застыло вместе с де Эспиносой, и Арабелла начала прохаживаться взад и вперед, чтобы доказать самой себе, что это не так.
– Почему так тихо? – отрывисто произнес дон Мигель. – Если с ней что-то случилось…
Арабелла хотела возразить ему, сказав, что по его милости помощь могла прийти с опозданием, как вдруг гнетущую тишину разорвал отчаянный крик. Арабелла замерла на месте, напряженно прислушиваясь. Прошло еще несколько томительных минут, затем Питер резко, повелительно сказал что-то, заглушенное новым криком. Дон Мигель двинулся к двери, даже в тусклом освещении было заметно, как побелело его лицо. Подбежав к испанцу, молодая женщина схватила его за руку: