– Донья Беатрис, – Мерседес протянула ей маленький сверток.
– Пойдем, дорогая, – позвал Блад, – не будем мешать. Завтра я проведаю вас, сеньора де Эспиноса.
Он наклонил голову, дон Мигель, помедлив, ответил учтивым поклоном. Но Беатрис не заметила этой заминки. Не отрываясь, она смотрела на сына.
– Где же нам найти кормилицу на корабле? – озабоченно спросила Мерседес.
– Я сама буду кормить его, – заявила Беатрис, заставив служанку неодобрительно поджать губы.
Дон Мигель опустился на колени возле кровати и прижался лбом к руке жены:
– Я был в шаге от того, чтобы позволить тебе умереть. Сердце мое…
– Все уже позади, Мигель, – с нежностью ответила она.
Он поднял голову и жадно вгляделся в лицо сына:
– Мы назовем его Диего… Он точно вернулся ко мне… А теперь отдыхай.
Беатрис сонно подумала, что ее ревность была глупостью. Встреча двух врагов, сказанные еще в Ла-Романе слова Лусии о женщине, то ли гостье, то ли пленнице на корабле дона Мигеля – все это говорило о давней мрачной истории, и участников этой истории связывало нечто, куда более сложное – и драматичное. Однако в эту минуту ее глаза смыкались от неимоверной усталости, рядом с собой она чувствовала маленькое тельце сына, и поэтому Беатрис решила, что пока ей следует оставить все тайны в покое…
Три дня спустя.
Мерседес смирилась с желанием своей госпожи самой кормить сына и показала Беатрис, как прикладывать ребенка к груди. В первый день из сосков выступило лишь несколько густых капель, и Диего недовольно хныкал, но ночью груди начало покалывать от подступающего молока, и на следующее утро новорожденный жадно зачмокал, утоляя свой голод. Беатрис беспокоило другое – ее лихорадило, и она опасалась, что молоко перегорит или превратится в яд.
К счастью, ровный попутный ветер наконец-то наполнил паруса галеона и через открытые окна овевал ее разгоряченное лицо, принося небольшое, но облегчение. Мистер Блад – или дон Педро, как его именовал ее муж, зашел проведать Беатрис, и ей показалось, что он встревожен. Однако на ее вопрос он ответил, что пока ничего нельзя сказать, надо выждать несколько дней. Он оставил для нее какие-то загадочные тинктуры – и Беатрис, несмотря на весь свой опыт, не могла понять что же входит в их состав. Мерседес, как обычно, поджимала губы и говорила, что во всем виновато молоко. Но сегодня Беатрис чувствовала себя лучше, хотя тело до сих пор казалось изломанным. Она не помнила, чтобы после рождения Изабеллы так долго не могла справиться со слабостью. Хорошо, у дочери есть подружка: девочка, убедившись, что ей снова можно входить к матери и пользуясь тем, что взрослым было не до нее, все дни проводила с Эмили Блад…