– Чтобы я ни делала, оно уже никуда не годится, – огорченно проговорила Арабелла.
Она сидела в тени пальмы и, сдвинув тонкие брови, разглядывала свое платье – единственный до сих пор остающийся в ее распоряжении наряд. Разморенный жарой и счастливым блаженством Блад лежал на циновке, брошенной на песок рядом с Арабеллой. При этих словах он приоткрыл один глаз и посмотрел на жену, одетую в его рубашку, доходящую ей до колен.
– Дорогая, не расстраивайся из-за пустяка. Как только мы бросим якорь на рейде, в твоем распоряжении будут любые платья…
– Хорошенький пустяк! – возмущенно воскликнула она, – А что мне прикажешь носить еще несколько дней? Это?!
На сугубо мужской взгляд Блада, платье, пусть и потрепанное, еще можно было надеть, но у жены было другое мнение.
– Два дня, дорогая, – заметил он, – всего два дня – не считая времени, проведенного в этом райском местечке.
– Нет, совершенно невозможно… – продолжала переживать Арабелла. – После того, как я так неудачно прогулялась по палубе «Морской звезды»…
В самом деле, на подоле красовались два огромных черных пятна: свежая и абсолютно неудаляемая смола, результат недавнего ремонта на корабле Дайка.
– Я буду похожа на девиц из таверн вашей Тортуги.
Блад хмыкнул, изо всех сил сдерживая веселье, и на всякий случай уверил жену:
– Что ты! Как можно сравнивать их с тобой!
– Мнение знатока? – с толикой язвительности осведомилась Арабелла.
– Э-э-э, – он решил уйти от скользкой темы и предложил: – Оставайся в моей рубашке, она тебе очень к лицу!
– Как ты себе это представляешь?!
Он открыл второй глаз и окинул Арабеллу пристальным взглядом, который заставил ее дрогнуть:
– Это я себе представляю… по-разному…
– Питер! – она натянула рубашку на колени, начиная уже сердиться. – Довольно того, что я забыла о приличиях и расхаживаю в таком виде. Ты полагаешь, что я появлюсь в одной рубашке перед твоими… пиратами?!
– Ну нет, ты только моя, и я никому не позволю глазеть на тебя! – во взгляде Питера мелькнуло нечто хищное.
– Ты говоришь, будто я твоя добыча!
Однако ее гнев был все-таки несколько более притворным, чем подобало бы, потому что от того, как муж смотрел на нее, внутри уже пульсировал горячий комок.
В синих глазах Блада заплясали чертенята: