– Не поверю. К тому же вы не любите меня.
– Не будьте столь наивны. Для удачного брака нужно совсем другое. Любовь хороша для поэтов с их сонетами или для юнцов шестнадцати лет отроду. Да и те ее себе придумали, – жестко сказал дон Мигель. – Я ни тот, и ни другой, да и вы изволили заметить, что не являетесь «юным созданием».
Он и раньше заставлял Беатрис забыть о благоразумии своей язвительностью, а в эту минуту его высокомерный тон, и более того – слова, больно ранили ее.
– А как же ваши чувства к донье Арабелле? Или вы себе придумали эту любовь? – выпалила она.
Лицо де Эспиносы исказилось от ярости, он развернулся к Беатрис, и свет факелов был бессилен проникнуть в мрачную бездну его глаз.
– Кто посмел? – с глухой угрозой в голосе спросил он. – Кто назвал вам это имя?!
Беатрис отвечала ему бесстрашным и печальным взглядом.
– Вы сами. Не думаю, что наш брак можно было бы назвать удачным. Или вам нужны еще какие-то доводы?
Он не отвечал, продолжая яростно смотреть на нее. Тогда она спокойно добавила:
– Прощайте, дон Мигель, и будьте счастливы.
Не пристало гранду гоняться за строптивой девчонкой
«Черт меня дернул делать предложение и выставлять себя на посмешище!»
Проклятая лихорадка! И его болтливый язык! Тайна, которую он считал надежно погребенной в своем сердце, оказывается, стала достоянием гласности. Де Эспиноса опешил до такой степени, что позволил чувствам взять верх над собой. Но его ярость не испугала Беатрис.
Сначала миссис Блад, теперь сеньорита Сантана – обе были с ним дерзки и невоздержны на язык. Ну, донью Арабеллу можно понять, но эта девчонка казалась такой скромной и благовоспитанной…
Дон Мигель ворочался на ставшей вдруг неудобной постели. Сон не шел, и виной тому было уязвленная гордость, гнев и что там еще? Уж не хочет ли он признать, что его интересует эта женщина? Час от часу не легче. Утром все будет выглядеть в ином свете.
«Какого дьявола я торчал здесь столько времени?! – задавал он себе резонный вопрос. Его разум, взбудораженный безумным днем, будто стряхнул наконец тенета безразличия. – Раз уж я в состоянии совершать глупости, то путь до Санто-Доминго давно мне по силам…»
Де Эспиноса закрыл глаза и попытался сосредоточиться на своих делах, требующих скорейшего разрешения.
* * *
Небо уже начинало светлеть, когда де Эспиноса оставил бесплодные попытки продумать свои действия по прибытию в Санто-Доминго. И единственный вывод, к которому он пришел, касался вовсе не его проблем.
Есть что-то такое в сеньорите Сантана, из-за чего он не может отпустить ее. Он привык добиваться своегои не отступит и сейчас. Утром он еще раз и без гнева поговорит с своенравной дочерью алькальда. Решив так, дон Мигель сразу же крепко заснул, и поэтому не услышал раздавшихся сначала в доме, потом на улице шагов и негромких голосов. Затем за окнами зацокали копыта и простучали колеса кареты, увозившей Беатрис Сантана навстречу избранной ею судьбе.