Лес наконец закончился, и на фоне черничного неба показались первые черные треугольники крыш с трубами. И как я буду искать среди них зеленую? Помянула «добрым» словом капризного пациента палаты номер пять, который задержал меня до десятых звезд.
Крайний домик у дороги. Таких оказалось два по обе стороны. Рискнула подойти к первому и негромко кликнуть через забор хозяйку. Из темноты двора раздалось приглушенное рычание, а потом что-то огромное и лохматое с ревом кинулось на высокий и густой плетень, едва не завалив его под своим весом. Вскрикнула, шарахнулась в ужасе от чужой ограды и чуть не запустила в злобного четвероногого сторожа трость.
— Девонька, ты ли? — Оклик знакомым голосом принес невиданное облегчение. Спотыкаясь и путаясь в полах плаща, бросилась к своей спасительнице, вышедшей из второго дома. Запричитала:
— Тельма, миленькая! Господи, что ж у вас темень-то такая! Меня чуть не сожрали! Такие зубы только у медведей бывают!..
— Я уж думала, ты не придешь, — подхватила она меня, зацепившуюся носком туфли за какую-то корягу.
— Наша милость сегодня был в ударе: то ему одно, то другое, то до туалета раз пять проводи и обратно — ножки размять. Побил все рекорды по аристократичному самодурству. А потом резиновую отбивную жевал целый час, будто нарочно время тянул…
И жаловалась, жаловалась, жаловалась — отводила душу, снимала напряжение. Не заметила, как пересекли двор и зашли в дом. Как с меня сняли грязную и влажную накидку, перчатки и посадили за стол.
— Сейчас провожу тебя в баньку, там и постираешься.
— Как вы сказали? — Не поверила своим ушам.
— В домик жарко натопленный…
— Я знаю, что такое баня, Тельма! — И счастью моему не было конца!
— А мы сейчас ещё травок добавим…
Коварный замысел упарить меня до состояния полной отрешенности от суетного мира старуха воплотила с нездоровым энтузиазмом. Помещение наполнилось тягучим жаром с запахом смородины, ромашки и эвкалипта. Натерев меня всю какой-то коричневой кашицей, знахарка обернула тело тонкой холстиной и велела не вставать с полки, пока семь потов не сойдет.
— Изнеженная ты, девка, тонкая, что тростиночка. У нас такие только дочки аристократов бывают.
Облепленные чудодейственной массой, формы мои приняли визуальные очертания. Волосы, обмазанные зеленой желеобразной бякой, тяжелой каплей свисали с края лежака до самого пола.
— И не «бяка» это вовсе, а мыло. Сама варила с добавлением травок.
— А выглядит, как из слизней, — еле ворочая языком, пошутила я.
— И с ними, а куда ж без них, — мстительно парировала старая Тельма, добравшись до моих ног.